Казаки. История «вольных людей» от Запорожской Сечи до коммунистической России

Как и многие другие доблестные воины Екатерины II, Платов должен был оставаться в этой знаменитой крепости до тех пор, пока смерть не освободит его, если бы не новый поворот во внешней политике Павла, который нечаянно заставил императора вспомнить об атамане. Ход Французской революции был изменен личными амбициями Бонапарта, и теперь эта страна пошла по более приемлемому для Павла монархическому самодержавному пути. Кроме того, трусость и предательство со стороны австрийских союзников во время кампании против Франции на территории Швейцарии охладили тот энтузиазм, с которым он относился к союзу с Габсбургами[118]. Крупная победа Наполеона над австрийскими войсками при Маренго в 1800 г. привела к тому, что Франция снова захватила Италию. Английский посол, который всегда с тревогой относился к изменениям в политических пристрастиях Павла, докладывал, что «портреты Бонапарта теперь можно увидеть даже в общественных помещениях императорского дворца».

С другой стороны, Наполеон Бонапарт не терял возможности примирить Павла с теми огромными изменениями, что произошли на карте Европы после Французской революции. Вскоре после обмена нотами, ознаменовавшего несомненный очередной поворот российского МИДа, дворы европейский стран с удивлением услышали о «великом проекте», который вот-вот должны будут совместно осуществить армии Франции и России. Из переписки между Павлом и Наполеоном, где обсуждалось вторжение в Индию, сложно судить, насколько глубоко Наполеон вникал в практические детали этого авантюрного замысла. Однако явно были видны его сомнения в успешном исходе такого похода. Однако он несомненно видел дополнительное полезное свойство данного замысла в том, что, являясь ложным ходом, он мог бы отвлечь на себя тревожное внимание общественного мнения Великобритании, а также был бы хорошей приманкой для русского монарха, позволяющей покрепче привязать его к своей политике. В документах, где подробно указываются маршруты движения войск, до сих пор можно увидеть сделанные рукой великого полководца своего времени возражения, за которыми следуют «победные» опровержения, выполненные русским императором. Согласно замыслу, 35 тыс. отборных французских солдат (по просьбе Павла командовать ими должен был разбивший корпус Римского-Корсакова под Цюрихом генерал Массена) должны были на судах, реквизированных у австрийцев, спуститься по Дунаю. Далее они переправлялись через Черное море и поднимались по Дону, затем должен был происходить сухопутный переход до Царицына на берегу Волги. Спустившись по этой великой реке до Астрахани, французский контингент должен был пересечь Каспийское море и дойти до Астрабада, где его будет ожидать 35-тысячная русская армия.

Павлу не терпелось начать делать первые шаги на пути этого «великого плана». Поэтому он приказал русской армии снова войти в Закавказье, и по просьбе царя Грузии это маленькое царство вошло в состав Русской империи. Для того чтобы оказать содействие в подготовке похода на Индию, атаман Войска донского В. П. Орлов получил приказ немедленно отправиться в Оренбург.

Военачальником, который лучше всех прочих мог бы помочь императору выполнить предлагаемый план, был узник Петропавловской крепости. Превращение бывшего атамана Платова из узника тюрьмы в командира важной военной экспедиции было актом, в котором самодержец Павел не видел ничего сложного. Заключенный казачий вождь вдруг неожиданно был вызван к императорскому двору. Платов был убежден, что настал его последний час. Побритый и облаченный в новый генеральский мундир Платов отправился в сопровождении фельдъегеря прямо в личные покои императора Павла.

После того как император в присущей ему манере утешил его (сам Платов пишет, что Павел будто бы игнорировал как прошлые прегрешения атамана, так и свою уверенность в них), вчерашнего узника пригласили высказать мнение относительно интригующего военного маневра, который так завладел вниманием царя.

На столе перед этими странно смотревшимися вместе людьми лежали карты почти неизвестных районов Азии, где Павел решил взять на себя роль Александра Македонского. Никто лучше Платова не знал, какие непреодолимые трудности и потери ждут в этих пустынных краях. «Вот дорога, которую я выбрал для вас, путь Александра Великого, — торжественно заявил император. — Пойдешь с казаками по этой дороге в Индию, Матвей Иванович?»