Казаки. История «вольных людей» от Запорожской Сечи до коммунистической России

В ходе стремительного марша регулярные войска освободили от мятежников важный город на Волге Самару, и нижнее течение реки вновь открылось для судоходства. Однако неблагоприятные условия местности с ее степями и солончаками, где его сторонники чувствовали себя как дома, не только позволяли «Петру III» возродить свою разбитую многократно армию, но и давали ему неожиданное преимущество. После успешных действий регулярных войск казачье восстание в европейской части России практически было подавлено. Но дело Пугачева связывалось с той несправедливостью, что причинялась крестьянству, страданиями насильственных переселенцев, а также теми «привилегиями», которых, как считали казаки, их несправедливо лишили. Даже дикие племена башкир и калмыков, населявшие степи и пустыни вокруг Оренбурга, смотрели на Пугачева как на освободителя от налогов и другого бремени, навязываемого им чиновниками Екатерины. Его неудачи заставили пуритан-раскольников забыть о том неблагоприятном впечатлении, которое оказали на их умы его безобразные поступки. В пустынных, малозаселенных землях снова и снова собирались растущие с каждым днем отряды повстанцев, желавших присоединиться к новой «армии возмездия». Фанатично преданные своему вождю, зараженные его неукротимой энергией и красноречием дикие всадники внезапно снова обрушились на приграничные посты, и к командирам правительственных войск, считавших, что власти и бесчинствам Пугачева настал конец, приходило понимание, что борьба не кончена. Против Пугачева уже давно действовали войска генералов Мансурова и Голицына (под общим командованием Бибикова, который позже умер (в апреле 1774 г.) от холеры; неофициальная версия — отравлен агентами польских конфедератов, которым была выгодна пугачевщина), генерала Деколонга, разбившего пугачевцев на Урале, наконец, одного из самых способных русских генералов Ивана Михельсона (из обрусевших эстляндских немцев), который разбил Пугачева под Казанским кремлем, а затем, неутомимо преследуя, настиг в 100 км от Царицына, где нанес окончательное поражение повстанцам. После этого необычная карьера казачьего «воскресшего Петра III» потерпела окончательный крах. Пугачеву вновь удалось скрыться, но на поимку его и рассеянных банд бунтовщиков были отправлены отряды ветеранов-казаков с Дона, только что вернувшихся с Русско-турецкой войны. Здесь, однако, необходимо добавить еще один трагический эпизод к злосчастной судьбе вождя восставших.

Несправедливость по отношению к безземельным казакам и крестьянам, составлявшим большую часть армии Пугачева, частично оправдывала их жестокость и само восстание против тирании. Однако никакое, пусть даже и справедливое, дело не могло одержать верх под руководством такого вождя. До самого конца своей карьеры «казачий царь» так и не воплотил даже малейшей толики своих благородных намерений. Редко «народный герой» настолько не желал сделать даже то, что было в его силах. Новость об окончательном разгроме Пугачева совпала по времени с очередным жестоким убийством, которые он не забывал совершать даже во время своего бегства. Для исследования возможности проложить канал между рекой Волгой и Черным морем был направлен философ Ловиц[109] в сопровождении нескольких ученых. Ученых застали врасплох во время работ во время отступления «царя Петра». Знаменитый ученый, по велению Пугачева, был посажен на длинный кол, чтобы «мог продолжать любоваться звездами»[110].

Неуравновешенная и жестокая натура Пугачева стала и причиной его окончательного пленения. Несмотря на обещанную за него награду, несколько верных товарищей честно делили с ним все тяготы и опасности бегства. Блуждая в поисках убежища среди соляных озер неподалеку от реки Яик, один из тех троих, обессилевший и потерявший надежду, осмелился предложить своему вождю сдаться властям. Пугачев, возможно надеясь вселить еще больший страх в его товарищей, ни на миг не колеблясь, вонзил ему за такие речи кинжал в горло.

Товарищи убитого тут же набросились на своего вождя и, связав его собственным ремнем и уздечкой его же лошади, отвезли его в Яицкий городок[111]. Отсюда, с места, ставшего свидетелем самых диких поступков и значительных успехов «царя Петра», его в железной клетке отвезли в Москву, как поучительный и ужасный пример для всех населенных пунктов, которые пришлось миновать процессии.

В неволе Пугачев продемонстрировал психологическое перерождение, что характерно для диких, необузданных натур. Его тюремщики и те, кто навещал его в неволе, были удивлены, обнаружив вместо кровавого монстра, образ которого рисовали в народных преданиях, мягкого и угодливого человечка, постоянно молившего о помиловании[112].