Казань

Он тоже был не прочь загрести жар чужими руками, а в противном случае, как поступали в прошлом многие советские люди, сделать так, чтобы ничего не досталось никому. Чтобы всем было не обидно и поровну.

Как говорится: ни себе, ни людям, зато честно!

Платон успел упредить его выводы, сделав первый, правильный, и потому выгодно отличавший его честность, шаг по направлению достойного выхода из создавшейся ситуации, стуча в окошко и спрашивая:

– «Девушка! А деньги когда брать будете?!».

Та, открыв окошко, и продолжая что-то обсуждать с подругой, совершенно невозмутимо протянула руку со словами:

– «Давайте! Сколько их!».

– «Все! Сколько надо!» – недоумённо ответил Платон.

Та быстро пересчитала их и также невозмутимо захлопнула окошко со словами:

– «Всё! Без сдачи! До свиданья!».

Платон облегчённо вздохнул. В этот момент, сразу понявший их промах и ставший совсем сумрачным, Сан Саныч с сожалением и не скрываемым раздражением, как змий искуситель, выдавил из себя:

– «Эх, дураки мы! Она, похоже, и не собиралась их брать! Ей совсем наплевать на казённые деньги. Их бы потом так и не нашли бы и списали на что-нибудь! А мы то, дураки! Честность проявили! Кому она теперь нужна-то! Это всё Вы, Платон Петрович!».

А тот невозмутимо и с улыбкой ответил алчущему старику:

– «Да будет Вам, Сан Саныч! Вы же сами первый проявили честность! А я уж за Вами! Мы же с Вами люди старой закалки!».

Тому очень понравилось его первенство в честности, и он самодовольно и гордо заключил:

– «Да! Вы совершенно правы, Платон Петрович! Мы же с Вами были, в конце концов, членами партии!».

Платон усмехнулся про себя: ты-то может и был членом, а я – коммунистом!

Этими изречениями они несколько успокоили друг друга, направляясь на склад для уточнения процесса погрузки и перевозки купленного товара.

В этот момент Сан Саныч даже и не вспомнил о бухгалтерии и о её весёлых обитательницах. Мысль о неожиданно не состоявшемся обогащении всё ещё терзала его, мешая созерцать окружающее и адекватно реагировать на возникающие ситуации. Платон это понял по кислому выражению его лица и рассеянности в поведении.

Желая успокоить и ободрить старика, он философски изрёк:

– «Представляете?! Что бы было, когда это всё-таки бы вскрылось?!».

Вздохнувший на этот раз с облегчением Сан Саныч, согласно добавил, невольно и себе приписывая благородство:

– «Да! Мы правильно сделали, что отдали!?».

Однако он всё же сокрушённо и завистливо добавил:

– «Да! Чудес на свете не бывает! К сожалению!».

Показав на складе документы и обсудив завтрашний процесс получения товара и времени его погрузки, компаньоны, уже совершенно спокойные и удовлетворённые, направились в полупустую заводскую столовую, молча переживая происшедшее с ними, каждый думая о своём.

Отобедав и подобрев, двигаясь на выход к заводской проходной, они начали понемножку, со смехом обсуждать происшедшее с ними.

По дороге Платон забежал в контору и позвонил сестре на работу, получив от неё окончательное приглашение, время и точный адрес встречи.

Долгой дорогой на трамвае к гостинице Платон полностью успокоился от пережитых эмоциональных потрясений, довольный своим поведением.

Зажмурившись от горячих лучей палящего Солнца, вспоминая свои дневные впечатления, он продолжил своё стихотворчество:

Утром поезд прибывает
Только к первому пути.
И Казань меня встречает.
К ней пешком ведь не дойти.

В сентябре моё знакомство

Начинается с неё.
На перрон гляжу в оконце.
Вижу старый лик её…

На трамвае в «Татарстан»

Я приехал скоро.
Вещи бросил и погнал,
Действуя сверх споро.

Но вскоре мелькавшие за окном постройки, пассажиры трамвая и лёгкая усталость отвлекли Платона от стихотворчества.

Он предупредил Сан Саныча, что вечером поедет в гости к своей двоюродной сестре и скорее всего у неё и переночует, а возвратится в гостиницу утром, к завтраку, к десяти часам. В случае изменений сообщит ему по телефону.