Казанова

Герцог же, напротив, был чрезвычайно мил и любезен. Зная натуру Казановы, он предоставил ему апартаменты с отдельным выходом, так что в случае нужды Соблазнитель всегда мог спокойно проникнуть к себе, не привлекая внимания герцогских слуг. Сам герцог вел рассеянный образ жизни, обожал театр и даже имел любовницу. Последнее изрядно удивило Казанову, ибо герцог слыл импотентом, и даже родившегося у него сына злые языки именовали «материнским подарком». Разумеется, при герцоге никто не смел высказывать свои сомнения в законнорожденности мальчика, но за глаза судачили вовсю.

Герцогскую любовницу звали Леонильда, ей было семнадцать, она была красива, образованна, говорила на нескольких языках, цитировала Лафонтена и со знанием дела рассуждала о философии. Ее маленькой слабостью была опера-буфф. Маталоне содержал ее как королеву, ни в чем не отказывал, купил ей небольшой дом и украсил гостиную модными в те времена китайскими эротическими гравюрами. Приглашенный в дом к Леонильде, Казанова высказал свое удивление, как может герцог, глядя на столь искусно выполненные гравюры, оставаться совершенно равнодушным к дамским прелестям. В ответ Маталоне лишь улыбнулся и для вящей убедительности расстегнул панталоны и продемонстрировал ему свое безразличие к малопристойным изображениям. В отличие от приятеля Соблазнитель весь пылал от страсти. Когда же в гостиную наконец вошла Леонильда, Казанова буквально бросился к ней и впился губами в ее руку. Девушка была неотразима, и пылкий венецианец тотчас предложил ей руку и сердце. Все естество его уже сейчас было готово доказать ей пламень внезапно вспыхнувшей страсти.

Герцога предложение Казановы обрадовало. Он сказал, что напишет матери Леонильды, дабы испросить ее согласия, и сам пообещал дать за девушкой приданое. Леонильду никто ни о чем не спрашивал, но судя по тому, какие веселые и кокетливые взгляды бросала она на Казанову, возражений у нее не было. Гости и очаровательная хозяйка поужинали, сопровождая трапезу оживленной беседой, а потом герцог повез Соблазнителя в игорный дом — заглушить его любовную страсть азартом игрока. Но любовь все же оказалась сильнее страсти картежника, образ прекрасной Леонильды, видимо, препятствовал Авантюристу сосредоточиться на игре, в результате чего он проиграл почти две тысячи дукатов… герцогу Маталоне. Опасаясь, как бы его не заподозрили в желании обобрать гостя, живущего под его крышей, Маталоне деньги взял (этика игрока обязывала его сделать это!), однако желая Казанове доброй ночи, он вручил ему записку, в коей предлагал открыть кредит у своего банкира, причем без всяких залогов и поручительств. Соблазнитель оценил деликатность гостеприимного хозяина, однако воспользоваться предложением отказался, ибо намеревался отыграться. Как пишет Казанова в своих «Мемуарах», он всегда был чувствителен к проигрышам, однако хорошо умел скрывать свое огорчение. «Моя природная веселость помогала мне искусно маскировать свою печаль, и, не вызывая неудовольствия других игроков, мне было проще отыграться на слово», — отмечал он. На этот раз, впрочем, играть на слово у него не было нужды: хотя проигрыш был чувствителен, деньги у него оставались.

Утром герцог, получив отказ Казановы прибегнуть к услугам его банкира, но по-прежнему желая загладить невольно случившуюся неловкость, предложил Соблазнителю на вечер свою ложу в театре и, разумеется, общество очаровательной Леонильды, которую теперь с полным правом можно было называть невестой Казановы. От такого предложения гость не смог отказаться. Вечером в антракте Леонильда с улыбкой сообщила жениху, как тот вчера с невозмутимым лицом проиграл почти две тысячи дукатов.

— Все, видевшие тебя в те минуты, были восхищены твоим хладнокровием, — промолвила она.

— Влюбленный не должен играть, ибо он думает только о возлюбленной, а не об игре, — ответил Казанова.

— Тогда не играй.

— Увы, не могу. Скажут, что я испугался проигрыша или что у меня нет денег.

— Я загадаю, чтобы ты выиграл. А завтра утром ты придешь ко мне вместе с герцогом, и вы мне расскажете, как все было.

На следующий день Казанова с герцогом отправились к Леонильде. Настроение у обоих было превосходное: гость отыгрался, герцога больше не мучили угрызения совести, и приятели весело шутили. Вновь заговорили о гравюрах в гостиной Леонильды, куда был подан завтрак. Герцог вновь продемонстрировал, теперь уже обоим сотрапезникам, сколь равнодушен он к этим картинкам. Соблазнитель поддержал его: действительно, как можно думать о каких-то рисунках, когда рядом находится такое очаровательное существо! И предложил провести эксперимент. Глядя на стену, где висели гравюры, он предложил герцогу проверить, действуют ли они на его способности любовника. Герцог протянул руку, пощупал и, усмехнувшись, заявил, что, видимо, они с Казановой имеют одинаковый дефект.

— Нет, не убирайте руку, — продолжил командовать Казанова, — и смотрите.

Соблазнитель устремил взор на прекрасную Леонильду, потом медленно взял руку девушки и поднес ее к губам.