Казанова

5 июля он во Франкфурте-на-Майне. Затем – Майнц, Кельн. 16 июля он в Ахене. Я убежден, что он путешествует наугад, никогда не зная, куда отправится потом. Несчастный Казанова, носящийся во весь опор по Европе, напоминал тогда пчелу, запертую в комнате, которая не находит выхода и беспорядочно носится, как сумасшедшая, натыкаясь на препятствия, возвращаясь в исходную точку, чтобы тотчас вновь пуститься куда глаза глядят. Он явно выбит из колеи. Переезды становятся практически неврозом. Это уже не путешествия, а какая-то дромомания, симптом патологической неуравновешенности. Это уже не космополитизм, а почти самоубийственное саморазвеяние по Европе. Теперь он в Спа, городе причуд, где он пережил одно из самых унизительных происшествий в своей жизни. Одна английская леди пригласила его сопровождать ее в Амстердам и сделала ему такие предложения, что у Джакомо, который всякое видал, мурашки побежали по коже. Хотя Казанова так и не набрался смелости сообщить в переписке с друзьями, каковы конкретно были эти предложения, похоже на то, что англичанка хотела сделать Джакомо своим официальным жиголо: он стал бы ее любовником на четыре года в обмен на срочные выплаты, которые переводились бы на его счет. Полностью всю сумму он получил бы по истечении контракта и по завершении своей беспорочной сексуальной службы. Какое ужасное падение для распутника! Получать плату, как сам он платил за продажную любовь! Он в буквальном смысле сбегает. Гаага, Роттердам, Антверпен, Брюссель. В Венеции, где его близкие живут в жуткой нищете, несмотря на небольшие суммы, посылаемые Джакомо (он оказался меньшим эгоистом, чем можно было подумать), продолжают распродавать вещи. После одежды в ход пошли простыни, которые продали, чтобы уплатить за жилье. Франческе даже пришлось продать золотой крестик, который она так любила. «Это конец всему! – пишет она, – ведь я уже продала столько всего, чтобы есть! Короче, бывают моменты, когда мы совершенно не знаем, как жить. У меня нет никого на свете, кроме тебя, и от тебя одного я жду помощи. Когда ты сможешь мне помочь, то помоги. Я знаю, ты от всего сердца поможешь мне, как только сможешь. Если бы ты знал, мой дорогой друг, что бывают дни, когда нам нечего есть!»

Наконец, 20 сентября он прибывает в Париж. По счастью, его брат Франческо, художник, и его вторая жена тогда жили в Лувре и предоставили ему кров. Какое мрачное чувство, должно быть, испытал Казанова! Париж для него – уже не европейская столица искусства жить, а королевство мертвых. Огромное кладбище. Столько старых знакомых отошли в мир иной. Умерли маркиза д’Юрфе и госпожа дю Рюмен. Умерли и Манон Балетти, Камилла. В попытке раздобыть немного денег, он затевает множество проектов, которые, разумеется, обрываются в самом начале. Он задумал выпускать газету. Обдумывает путешествие на Мадагаскар. Набрасывает на бумаге планы большого канала из Нарбонна в Байонну, вдоль Пиренеев. И другие задумки не приводят ни к чему конкретному, ощутимому. Он захаживает в различные академические учреждения, где жарко спорят об опытах братьев Жозефа и Этьена Монгольфье. После первого полета домашних животных – петуха, утки и барана, осуществленного 19 сентября 1783 года, – Пилатр де Розье и маркиз д’Арланд вознеслись 21 ноября из сада при замке Ла Мюэтт на шаре, разработанном Этьеном Монгольфье, пролетели над Парижем и приземлились в Бютт-о-Кай, между Мулен-де-Мервей и Мулен-Вье. 23 ноября 1783 года Казанова присутствовал на заседании Академии наук, где был заслушан доклад об этом чудесном полете.

Два месяца спустя он покидает Париж вместе с братом Франческо и возвращается в Вену 7 декабря. По правде говоря, Франческо сильно торопился смыться втихую. После смерти своей первой жены, через десять лет неудачного брака, он женился на Жанне Катрин Делашо, которая принесла ему весьма приличное приданое, благодаря щедрости своего любовника, графа де Монбаре, который был отцом двух ее детей. Франческо пришел на смену любовнику, взял на себя заботы о детях и прикарманил деньги, но и этот брак не заладился. Надо сказать, что от образа жизни Франческо, который любил тратить деньги, как знатный вельможа, приданое быстро растаяло. Сплошь в долгах, поссорившись с женой, Френческо помышлял только об одном: бежать как можно скорее, и пусть жена сама выкручивается. Он уплатил самые вопиющие и неотложные долги, заставив раскошелиться клиентов, которые заказали ему картины, но не стали их забирать или платить по счету. 13 ноября его брат Джакомо сумел получить в Фонтенбло от венецианского посла Долфина паспорта за подписью министра Верженна. Presto! В путь! 24-го оба брата поспешно покинули Париж.