Казанова в Петербурге

Один из офицеров, присутствовавших среди гостей, развязный малый, весело предложил кавалеру войти в банк. Тот сгорал от желания, однако, не желая сразу показать себя завзятым картежником, стал отнекиваться; уступил он с видимой неохотой. Банкометом был Лефорт, внучатый племянник знаменитого фаворита императора Петра, приохотившего к европейской культуре владыку московитов. Устремив на кавалера насмешливые глаза и отметив, как любовно и умело обращается тот с картами, он усмехнулся, угадав заядлого игрока. Он и сам был не промах; однако генерал Мелиссимо был его другом, и он решил быть начеку. Однако кавалер вел себя осторожно, наблюдая за другими. Сосед его, офицер Зиновьев, горячился, делал ошибки, и он покровительственно несколько раз удержал молодого человека от оплошностей. Остальные игроки хранили невозмутимое молчание. Персоны высшего света, они проигрывали спокойно, выигрывали равнодушно. На глазах изумленного кавалера некий князь разом проиграл десять тысяч и глазом не моргнул. «Эге, — подумал кавалер, — здесь можно будет поживиться, даже не прибегая к шулерским приемам». Для первого раза он играл с большой умеренностью, так что выигрыш его в итоге составил лишь несколько рублей. К тому же его беспокоили испытующие глаза Лефорта: кавалер терпеть не мог, когда его слишком пристально рассматривали.

Игра в тот вечер не слишком затянулась; из-за стола встали рано. Встретив в очередной раз взгляд Лефорта, кавалер любезно улыбнулся:

— Как спокойно, с какой выдержкой проиграл князь целое состояние. Подобное хладнокровие редкость среди игроков.

— Велика заслуга! — усмехнулся Лефорт. — С таким же хладнокровием он мог бы проиграть и сто тысяч. Ведь он не заплатит.

— Как так? — опешил кавалер. — А честь?

— В доме генерала играют ради самой игры, не ради денег, — насмешливо улыбнулся его собеседник. — У нас такое правило: когда играют на слово, можно не платить. Вот и Зиновьев проигрался в пух и прах, а не заплатит. А, Зиновьев? — обратился он к развязному офицеру.

— С какой стати я стану платить? Что я здесь, богаче всех? — невозмутимо отозвался тот.

Кавалер был поражен: зачем тогда браться за карты, если играют не на деньги! Вряд ли стоит часто бывать в доме, где придерживаются столь странных правил. К тому же генерал Мелиссимо вовсе не придворный, а артиллерист, и большую часть времени проводит не во дворце, а в военных казармах: помочь гостю добиться аудиенции у императрицы не в его силах.

Выйдя в сопровождении Зиновьева на улицу, кавалер выразил свое недоумение по поводу странного правила не платить карточные долги.

— Едем в Красный Кабак, — отозвался беспечно тот. — Вот где настоящая игра!

— Вы и там собираетесь играть на слово? — не без иронии осведомился кавалер.

— А что? Мне верят, — не смутился тот. — Всем известно, что мой кузен — Григорий Орлов.

— Вы в родстве с Орловым! — даже приостановился кавалер; нагловатый этот гвардеец сразу сделался ему интересен.

— И даже в очень близком: все пятеро Орловых мои двоюродные. А с Григорием мы в Кенигсберге служили, графа Шверина караулили, — Зиновьев был доволен произведенным впечатлением.

— До чего же мал мир! — ахнул кавалер. — Я отлично знаю графа Шверина, и он рассказывал мне о русском плене, о своих друзьях-стражах… Красавец, умница!

— А танцор не хуже меня.

Сразу почувствовав взаимное расположение, они сели в сани.

— Я бы хотел быть представленным ко двору, — как бы между прочим обронил кавалер. — Я ехал в Россию с мыслью увидеть императрицу…

— И не мечтайте! — перебил гвардеец. — Гришка не позволит: вы мужчина видный, а он до императрицы допускает только старцев не моложе шестидесяти лет. — И захохотал, довольный остротой. — Другое дело, если я похлопочу…

— Сделайте милость.

Зиновьев принялся рассказывать об Орлове и своей дружбе с ним.

— Не одна бабенка вздыхала о нас, — хвастал он. Кавалер молча усмехнулся щенячьему бахвальству: хвастать победами над женщинами перед несравненным Казановой, возлюбленных которого было не счесть, а юные отпрыски рассеяны по всей Европе! Этот Зиновьев хвастунишка и пустозвон, однако человек нужный.

Гвардеец продолжал болтать. Фаворит младше Екатерины на пять лет. Ей уже под сорок. Его предшественник — приторно сладкий коротышка Понятовский; нынче он король Польши. Орлов — Геркулес с лицом славянина. Екатерина собиралась выйти за него замуж, что и сделала бы, если бы не интриги злопыхателей.

Если бы не Гришка, у нас не было бы Екатерины, а изгилялся бы на троне голштинский ублюдок Петрушка, — откровенничал Зиновьев.

А в сердце кавалера больно вонзалась игла. Почему он не приехал сюда раньше? Чем он был занят три года назад, когда здесь совершались великие события? Перерождал старуху д’Юрфэ? Воевал с чертовкой Кортичелли, убил на дуэли д’Ашэ? Он мог бы перерождать великую княгиню в императрицу. Вот где кипела жизнь, вот где шла настоящая игра! Не все еще потеряно. Если бы только добраться до Екатерины! Ему не страшен никакой Орлов, ибо не родился еще на свет мужчина, равный в амурных делах Казанове.