Казанова в Петербурге

Тут уж кавалер не выдержал и встал:

— Перед вами кавалер де Сенгальт. С кем имею честь?

— Барон фон Мюнхгаузен-ауф-Боденведдер, — вежливо привстав, поклонился тот.

Это была знатная фамилия, и не безродному венецианцу, найденному однажды в капусте веселой Коломбиной, тягаться бы с ее носителем, однако, давно считая себя дворянином, кавалер пошел напролом:

— Господин барон, ваши истории неправдоподобны.

Все молчали в ожидании. Барон сострадательно разглядывал кавалера.

— Как, сударь? Неужели вам никогда не приходилось вытаскивать себя из болота за волосы?

Кавалер задумался. Пожалуй, он делал это довольно часто. Наглец был прав! Хитрые маленькие глазки добродушно ждали ответа.

— Иногда приходилось, — серьезно кивнул венецианец.

— Стало быть, вы более не сомневаетесь в моей правдивости?

Крыть было нечем. Любезно раскланявшись, они отвернулись друг от друга.

КРЕЩЕНЬЕ

Помимо генерала Мелиссимо и княгини Дашковой у кавалера де Сенгальта не было рекомендательных писем ни в один богатый петербургский дом, где можно было обрести нужные знакомства. К сожалению, волнующая воображение княгиня была в отъезде, а генерал Мелиссимо к сановному кругу не принадлежал и к тому же был невыносимо добропорядочен. Кавалер испытывал нужду в больших деньгах: он мечтал о дорогостоящей красавице Прот и вообще привык жить на широкую ногу. Деньги могла дать только игра. Зиновьев ввел его в несколько домов, где играли, из коих лучшим был дом некоего Баумбаха, гамбуржца на русской службе, где собирались в основном офицеры. Ставки были невелики, к тому же Баумбах плутовал, и кавалер несколько раз готов был схватить его за руку, но удержался, надеясь на крупную рыбу. Игроки считали его человеком со средствами, и он, разумеется, никого не разуверял. Несколько отличных перстней, табакерок, париков и кафтанов в любой стране, а особенно в России, где с таким почтением относятся к одежде, позволяли казаться состоятельным дворянином, даже если в кошельке пусто, а происхождение сомнительно. Одним словом, кавалер не был доволен тем, как шли его петербургские дела. Одеваясь на прогулку и размышляя, навестить ли вечером чулочницу, либо дом Баумбаха, либо г-жу Роколини, дабы полюбоваться г-жой Прот, в которую он мнил себя влюбленным, кавалер был приведен в гнев одним пустяковым обстоятельством, однако имевшим следствием приятное знакомство. Сев на диван, дабы лакей мог натянуть на его ноги сапоги, он почувствовал сквозь тонкие чулки жгучие укусы каких-то тварей. Преисполненный нешуточного негодования, он велел Гансу позвать хозяина.

Любезный, меня кусают, — без обиняков объявил он. Не может быть, — оскорбился тот. — Обработка сделана по науке, любая живность не выдержала бы.

— Сядьте на этот диван, — потребовал кавалер.

Герр Бауэр повиновался. Некоторое время он сидел неподвижно, однако, не выдержав, начал почесываться.

— Это кавалерия, — определил он.

— Какая еще кавалерия?

— Блохи. Против них средств нет.

— Черт побери! — заорал кавалер. — За что я плачу?

— По дому бегают кошки и собаки, слуги валяются на диванах, — развел руками хозяин. — Зато у нас нет тараканов, — гордо напомнил он.

— Приготовьте счет, я съезжаю, — холодно перебил кавалер.

— Уж не в «Золотого льва» ли? — встревожился герр Бауэр. — Так знайте: они своих тараканов нынче не вымораживали, там их полно.

— Что за страна! — в бессильном отчаянии воздел руки кверху кавалер.

— Будто в Италии нет насекомых, — ободрившись, заворчал хозяин. — У нас еще один итальянский сеньор проживает, и ничего, не жалуется.

Они стояли в дверях, а итальянский сеньор как раз спускался по лестнице. Это был небольшой старичок, одетый с артистической вольностью, но, впрочем, вполне приличный на вид.

— Как, сударь, вы не жалуетесь на укусы ужасных насекомых, коими кишит этот отель? — обратился к соотечественнику на родном языке кавалер. Старичок, приостановившись, задумался:

— Так это насекомые? Иногда я замечаю, будто что-то покалывает.

Он куда-то спешил и не стал вдаваться в дальнейшее обсуждение.

— Это придворный архитектор. Он строит для самой императрицы, — хвастливо сообщил герр Бауэр. — Страшный богач. Имеет собственный выезд и личных слуг. Вполне мог бы купить себе дом, но живет у меня, ибо считает «Золотой якорь» лучшей гостиницей в Петербурге.

Кавалер навострил уши. Архитектор императрицы… Это знакомство могло пригодиться. Шагая по скрипучему снегу, коим были щедро усыпаны невские берега, он размышлял, что не худо бы поближе сойтись с соседом по гостинице. Он уже понял, что от Зиновьева ждать ничего не приходилось, кроме вечного попрошайничества; сам любитель пускать пыль в глаза, он быстро угадал собрата. По слухам, Орлов и на порог не пускал своего родственника. Все приятели Зиновьева оказывались вроде Баумбаха либо Брауна. Впрочем, и они были небесполезны: у Баумбаха кавалер чуть не каждый день играл, а Брауну сплавил надоедливую чулочницу-попрошайку.