Казейник Анкенвоя

- Ты слышала, заяц? - Максимович обернулся к жирафу, и прогнусавил, не дожидаясь ответа. - Если бы я имел такую возможность, я наладил бы серийное производство. Вы представляете, как я рискую, отдавши вам даже этот образец?

- Его превосходительство большой филантроп, Генрих, - смешивая карты, подала голос Вика-Смерть. - Епископ желают спасти племянницу Щукина. Ту самую, на которую тебя участковый обменял, типа на тридцать серебреников.

- Это факт? - Максимович так стремительно повернул ко мне, что утратил равновесие и шатнулся. А совсем опрокинул ученого штык-юнкер, влетевший в гостиную подобно шальному снаряду.

- Анюта исчезла, отец! – выпалил он, задыхаясь.

- Куда исчезла?

Я был уверен, что Вьюн давно уже вернулась в поселок и спит в Лавровых объятиях.

- Исчезла! На скутере умотала в институт, и с концами! Полозов с полчаса, как на поиски вышел. Моторной лодкой вышел, не взял меня, упертый баран!

Штык-юнкер отер запястьем потерянное лицо, и только теперь заметил эколога Максимович, восставшего на ноги.

- Тимур? Ты зачем здесь?

- Какой Тимур? - поправил я по инерции, больше обеспокоенный таинственной пропажей Вьюна. - Это Генрих Максимович.

- Это техник с комбината Тимур Кустарев.

Лингвистическая теория Уорфа в действии. Когда человека надписали Максимович, я ни секунды не усомнился в его подлинности.

- Возьмите, Кустарев, - я протянул технику черный генератор. - А, впрочем,

что здесь?

- Ваше превосходительство! - загнусавил Кустарев, рухнувши на колени, и лобызая мой сапог. - Не пытайте! У меня болевой порог ниже среднего! Подшипники в коробочке! Шарики! Безобидный металл!

Вика-Смерть с брезгливой миной вернулась к пасьянсу. Коробочку вместе с формулами я спрятал в карман дождевика, рассудив, что мало ли пригодится. Пригодились же Тимуру Кустареву мои вытертые заранее сапоги.

- Честь имею, мадам Кустарева, - я зашагал вниз по лестнице. - Лавр, ты со мной?

- Куда я денусь, отче? - топая следом, нервно бубнил штык-юнкер. - Надо Анну искать. Беда, отец. Ей Богу, свечку поставлю. Только бы с ней ничего плохого. Она ведь сорвиголова у нас. На рожон вечно лезет…

- Помолчи-ка, Лавр, - оборвал я его излияния. - Заткнись, дорогой. Без тебя каша. Мысли путаются.

Мои мысли путались до причала. Когда их много, они такое свойство имеют. Сопровождавшие меня штык-юнкер и Матвеев, спасибо им, помалкивали.

Значит, все-таки, решил позабавиться Князь. Скучно ему в лимузине. Снова же в нарды не с кем играть. А я, фалалей квадратный, чем думал, когда Гусева назвалась женой Максимовича? На кой болт ей сводить меня с ученым, если у нее в рукаве заполненный пропуск из Казейника? Зато, я представил, как бегаю по периметру аномальной блокады с коробочкой. Тумблером щелкаю. Веселое кино пропустил Борис Александрович. «Ах, Князь, Князь - подумал я тогда с долей обескураженности, - режиссер постановщик фиговый. Изобретатель без границ. Что там этот Кустарев нанес в потоке сознания? Четкая граница между телом и пространством здесь отсутствует? Но исполнил достойно. Не хуже Максима Суханова. Органично вписался в роль. Да и Борис Александрович, каков умница. Даже простуду Генриха Яковича предусмотрел. Исключил вероятность в долю процента, что я по диктофонной записи ложного эколога изобличу. Да и мадам Гусева подковалась мое время убивать». В принципе, мне было даже интересно, что еще они с Князем придумают. Но потом. А тогда мне было интереснее, что с Анечкой Щукиной стряслось. Скутер заглох? Она не робкого десятка. Плавает лучше меня. Баттерфляем я не плаваю, она плавает. Да и скутер вряд ли заглох. Вьюн у меня обстоятельная девочка. Сто пудов проверила и уровень горючего в баке, и зажигание. Что еще? Рыбаки накинулись? Ночью? Вряд ли. Да и рыбаки бы как накинулись, так и откинулись. К тому же у нее пистолет. Заночевать решила у Дарьи Шагаловой? Поверил бы, да Лаврентий шлепал рядом. Любовь проволочек не жалует в их возрасте. Может, заблудилась в потемках? Залив большой. Может, нарезала полночи вокруг института, потом решила ждать утра. «Вьюн девочка разумная, - подбил я бабки. - Не пропадет. Не посмеет она без меня пропадать». Светало. Впереди забрезжил татарский буксир.

- А, может, фара?

- В исправности, - пресек мой вопрос готовым ответом Лаврентий. - И, потом, Глухих сказывает, следил за ней в бинокль от палубы до института. Пока Вьюн фару не выключила.

- Выкладывай, о чем думаешь, - велел я штык-юнкеру, изучая заваренный борт. Многое можно сделать в России за семь ящиков приличной водки и столько же ведер отменного первача. При слабом освещении даже зашкуренные швы рассосались. Лишь значительное пятно свежей краски отмечало вчерашнюю пробоину. Знатно потрудилась бригада заговорщиков. Вечная слава им.

- Приказано заткнуться, - буркнул штык-юнкер.

- Ты уже нарушил приказ, Лаврентий. Выкладывай.

- Согласно личному распоряжению Гроссмейстера наш Орден в полном составе Могилу искал. Обшарили весь поселок. Окрестности тоже. Анархисты шуровали на совесть. Хрен там. Надо Могилу знать, чтобы найти.

- Ты-то знаешь?