Каждая мертвая мечта

Эта схватка была иной, нежели ночной бой с гегхийцами. Там маги ударили сразу и изо всех сил, чтобы поджечь лес и заключить повстанцев в огненные клещи. Коноверинские чародеи не напрягались так заметно, не использовали лишних усилий на отряд метателей дротиков и пращников. Стоя напротив легкой пехоты, они били, чтобы обжечь, ранить, ослепить. Сломить боевой дух и посеять панику. Десятник уже отчетливо видел их: фигуры меньшие, чем бронированная пехота, то и дело мелькали в пространствах между щитами, взмахивая руками и выплетая чары. И земля вокруг атакующих повстанцев взрывалась и горела.

Люка с разгону миновал кричащих девушек, а гнев и ненависть несли его так, как никогда ранее. Даже во время войны с кочевниками.

Сукины дети! Сукины дети!!!

На одном дыхании он проскочил следующие пару десятков шагов, несясь во весь опор и крича вместе с остальными. Когда приблизился к стене Буйволов на сотню ярдов, чародеи отступили, спрятались в задних рядах щитоносцев, чтобы их не достал случайный камень. Были они слишком ценны, чтобы погибнуть настолько глупо.

Когда атакующие приблизились на пятьдесят ярдов, напротив них стояла уже гладкая стена окованного сталью дерева.

Люка-вер-Клитус вдруг понял, что он, словно последний дурак, пошел в атаку с мечом и щитом. У него не было ни дротика, ни пращи. Он даже остановился. Голова снова его подвела. Он опять не помнил, что делал вчера вечером, что ел на ужин и где спал.

Колесо. Люка опекал ее и…

Его миновала группка ребятишек, которые дико кричали и крутили над головами пращи. Было им лет по пятнадцать, не больше… Фру-у-у! Камни полетели в сторону стены щитов, застучали в нее гневным градом.

– Выше! Как вас учили! – орал он гневно.

Они услышали – или сами вспомнили тренировки, второй залп половины пращников ушел в небо, чтобы снаряды падали на Буйволов сверху. Остальные били нормально. Падающие сверху камни должны целиться в шлемы, панцири: может, если повезет, разобьют кому-то неосторожно поднятую вверх морду. Но важнее, что пехоте придется поднять щиты, а значит, она не сможет метать собственные дротики, не встретит главную атаку дождем смерти.

Люка снова оглянулся, мрачно ухмыльнувшись. Те подходили. Целый полк повстанческой тяжелой пехоты. Милостивая Владычица, он отдал бы сейчас все, чтобы идти нога в ногу с собственной десяткой, держа крепкий щит и собирая силы для решительного рывка.

Вдоль всей линии запели свистки, отзывая легкую пехоту. Отступать! Отступать! Последние дротики полетели по высокой дуге в сторону врага, последние камни из пращей застучали в окованные сталью ростовые щиты, и несколько сотен повстанцев отскочили, отступив сквозь широкие проходы, оставленные в линии щитоносцев.

Та же остановилась буквально на три удара сердца, выровняла строй, а офицеры закричали изо всех сил:

– Молот! Молот! Молот!!!

Люка даже остановился сразу за спинами тяжелой пехоты. Молот. Пробивной строй меекханской пехоты. Полк делился на роты: двадцать рядов, по десять человек в каждом – и в определенный момент эти две сотни солдат с ходу обрушивались на ряды неприятеля.

Молот? Неужели Кахель-сав-Кирху рассчитывал, что первым ударом ему удастся…

Они разделились на отряды и пошли ровным шагом, как на учениях. С каждым ярдом ускорялись и смыкали строй.

Левой, правой, левой, правой. Быстрее. Быстрее!

Копья коноверинцев наклонились над верхним краем щитов, тысячи наконечников уткнулись в атакующих.

А те ускорились.

И ударили.

Грохот, с каким сталкиваются две стены пехоты, невозможно спутать ни с чем другим. Словно гневное божество лупит железным прутом в ворота ада. И вдруг ор, который и так уже сопровождал атаку солдат на квадраты Буйволов, ор тысяч глоток, дышащих местью, болью и гневом, ненавистью и страхом одновременно, взметнулся с тысячекратной силой, так что сотряслась земля и задрожали небеса.

Сомкнутые колонны повстанческой пехоты подбили копья Буйволов и ударили в стену защитников, и та поддалась. Владычица на Небе! Поддалась! Линия Буйволов в нескольких местах отступила на шаг, потом на два, а дикий рев, доносившийся из-за ростовых щитов коноверинской пехоты, пересилил даже грохот щитов о щиты.

И Буйволы снова отступили на шаг. Но Люка видел, как в точке прогиба появляется подкрепление, как вырастает там лес острых шлемов. Первая линия защитников глубиной в шесть шеренг моментально уплотнилась до восьми, десяти, а местами и двенадцати. Коноверинцы упирались плечами и щитами в спины собственных товарищей, не позволяя упасть даже смертельно раненным, а ногами в землю и перли вперед, глухо рыча. И после длившегося, казалось, целую вечность усилия остановили атаку.

Некоторое время вдоль всей первой линии четырехугольника яростно толкались, но пехота восставших уже потеряла энергию, и Буйволы наконец сомкнули щиты, выровняли строй и снова наклонили в сторону бывших рабов лес широких наконечников копий.