Каждая мертвая мечта

Довели коноверинцев до того, что раздосадованные отряды кавалерии пытались подъехать галопом ярдов на пятьдесят к фургонами и выпустить стрелы почти отвесно, чтобы те падали на защитников. Эта отчаянная тактика принесла Соловьям только лишние трупы.

– Не тормозить! Левой! Правой! Левой! Правой! Держать скорость!!!

Они должны были двигаться вперед и зайти Буйволам с фланга, потому что слева от них вот уже три четвери часа шел отчаянный бой. Остальная повстанческая армия атаковала весь фронт врага: повозки, обороняемые наемниками, тяжелую пехоту Буйволов, отряды кавалерии, втиснутые посредине, – чтобы только связать противника боем и не позволить ему перегруппироваться или отступить. Чтобы лагерь и скрытые за ним отряды имели хотя бы малый шанс сделать свое.

Но на сколько еще хватит их сил?

Люка наклонился и крикнул на ухо одного из толкателей:

– Вперед! Сильнее! Левой! Правой!

Мужчина задрожал и, блестя зубами, надавил на жердь.

Они шли. Но, во имя ярости Владыки Битв, это была самая медленная атака в истории всех войн!

До этого момента они отбили только одну серьезную попытку их задержать. Четверть часа назад Буйволы ударили по лагерю в лоб, оттуда, куда почти невозможно было стрелять, – в своих чешуйчатых панцирях и укрывшись за стеной ростовых щитов. Коноверинцы принесли тяжелые бревна, которые втыкали в землю и упирали в борта, пока им не удалось остановить фургоны, – а потом принялись рубить и резать пики на них. Ох, даже дурак додумался бы, что они пытаются проделать дыру в их обороне, чтобы облегчить роботу слонам.

Толкающие оставили свои тщетные попытки и бросились на помощь экипажам фургонов. Грянул жестокий бой, в которой убийственное обучение и солдатская гордость столкнулись с ненавистью и презрением к смерти. Защитники вставали возле поднятых бортов и кололи коноверинских пехотинцев примитивными гвизармами, копьями и вилами, втыкали узкие наконечники в щели между щитами, стараясь попасть в лицо, шею, глаза. Их товарищи били кистенями, сделанными из цепей, чьи последние звенья были залиты свинцом. Шмяк! Шмяк! После таких ударов высокие шлемы то и дело проваливались внутрь. Но Буйволы тоже не отставали. Часть из них не рубила бамбуковые пики, тяжеловооруженные сражались копьями и чем-то, что напоминало пики, используемые меекханской пехотой. Их длинные узкие наконечники были снабжены двумя крючьями, и именно этими крючьями воины Дома Буйвола зацепляли защитников и пытались стащить их с повозок.

А поскольку сучьи дети были сильными, то многих им удалось так стянуть на землю, после чего – заколоть, будто животных.

Люка в первом порыве бросился вперед, но сразу же отступил. Это был не его бой. С едва действующей рукой и с головокружением, что снова у него началось, он бы только мешал.

«Что я, чтоб меня, тут делаю? Отчего я всегда лезу туда, где во мне нет нужды?»

С тылов лагеря набежали роты повстанческой пехоты и кинулись на Буйволов, вызвав замешательство. Но коноверинцы отошли, оставив несколько десятков трупов в голове лагеря. Своих и защитников. А еще борта, почти полностью оголенные от пик.

Раздались крики, к передним фургонам полетели приказы и распоряжения вместе с чередой проклятий. Но не было слышно и слова паники или страха. Кор’бен Ольхевар появился между солдатами, с фургонов сразу же сняли бо́льшую часть сломанных бамбуковых пик, а на их месте расположили новые, столь же длинные и острые.

Люка тихонько засмеялся, увидав это, преисполненный гордости и злобной радости одновременно. Лагерь вез несколько тысяч таких пик. Еще восставшие могли залатать доски, вырванные из бортов, могли поставить колья перед фургонами или связать и использовать как переносные козлы против кавалерии. Вот она, меекханская смекалка и фургонщицкая сметка – в одном.

Не возьмете нас так уж просто, сукины вы дети!

Ну, давайте! Покажите, что у вас есть!

Они очистили поле, а лагерь двинулся дальше.

– Левой! Правой! Левой! Правой! Ровно!

Ему пришло в голову, что если он тут все равно ни для чего не пригодится, то стоит вернуться в лагерь и помочь в лазарете. Колесо наверняка будет ему благодарна.

Он даже остановился от этой мысли. Колесо.

Как он мог оставить ее без присмотра?

Он должен был вернуться.

* * *

– Атака идет за атакой, госпожа. Дым затянул весь наш правый фланг и доходит до центра, и ни баллисты, ни маги не могут толком нам помочь, потому что ничего не видно. – Молодой гонец стоял рядом с лошадью, вытянувшись, словно струна. – Аф’гемид Олювер передает, что если эти сраные чаротрахи нужны где-то еще, то можешь их, Госпожа Ока, забрать. Нам они сейчас ни к чему.

Деане даже не было нужды уточнять, такие ли слова использовал командир Буйволов. Она, стоя чуть ниже вершины холма, видела все поле битвы и могла себе представить, какие эмоции раздирали Коссе Олювера. Лагерь рабов, до которого оставалось почти полмили, полз вперед, и даже две новые атаки Буйволов лишь немного его замедлили.

На вершину пришли вести, что слоны готовы. Сейчас самое время ввести их в дело.