Каждая мертвая мечта

Им выделили две палатки, отдельную для женщин, отдельную для мужчин: жест любезный, хотя и не нужный. Показали, где оставить и обиходить коней, где они могут взять еду, – и показали отхожие места, расположенные в строгом военном порядке. Все было решено быстро и умело. И с такой ледяной вежливостью, что Кайлеан удивлялась, что на вершине взгорья еще не выпал снег.

Ласкольник собрал их в большей палатке, едва только они расседлали коней и чуть перекусили. Стояли ввосьмером, глядя на Дагену. Девушка что-то бормотала себе под нос, быстро взмахивала ладонями, словно ткала материю из пыли и света. Наконец улыбнулась, довольная.

– Не услышат. Ну, разве что войдут в палатку, но тогда мы их, пожалуй, увидим.

– Ха-ха, дочка, ха-ха. – Голос кха-дара истекал сарказмом. – Впрочем, мы сидим по горло в дерьме, поэтому немного юмора нам не повредит.

Кошкодур кисло улыбнулся под выгоревшими усами.

– Все выглядит не слишком хорошо, да, кха-дар?

– Не слишком, лейтенант. Я не надеялся на торжественный пир или на детей, что станут бросать нам под ноги цветы, но это? – Он махнул на палатку, сшитую, казалось, из каких-то занавесей. – Слишком много гнева и злости.

– Или разочарования и недоверия. – Йанне потер челюсть, размазав в кровавую полосу несчастного комара. – И, пожалуй, с ними сложно не согласиться. Война закончилась больше двадцати лет, а Империя вспомнила о рабах только сейчас. Если бы это был я…

– Но это не ты, Йанне. И не «еслибый» мне тут, чтоб нас всех. За последние годы из рабства выкуплено почти тридцать тысяч человек…

– Крестьян? Ремесленников? Обычных солдат?

Прозрачные глаза Ласкольника сузились в злые щели.

– Прерви меня еще раз, парень, и мы выйдем наружу, и я спущу с тебя шкуру. Мы тут не затем, чтобы нырять в выгребную яму старых обид. Мы не могли сделать ничего больше и…

– А это правда, кха-дар, – Нийар выступил из шеренги, – то, что ты говорил? Насчет того, что наши помогли посадить на трон здешнего князя.

Ласкольник фыркнул, выругался и внезапно широко улыбнулся. Ох, как же Кайлеан любила эту улыбку. Это был ее, их кха-дар, вождь-отец чаардана.

– Похоже, вы не дадите мне закончить ни единой фразы, да, детишки?

Даже Кошкодур, ровесник генерала, не казался оскорбленным этими «детишками». Более того, он даже оскалился, словно у него только что вышел удачный бросок костьми. Их командир тяжело вздохнул.

– Ну ладно, по очереди. Йанне, прости, порой я чувствую, что беру на себя слишком много, что это становится больше меня. Я бы предпочел, чтоб было как на войне: видишь, где враг открылся, и бьешь туда изо всех сил. А эти тайны, секреты, игры Крыс и Гончих… слов нет. Простишь?

Кайлеан видела уже, как Ласкольник делает такое: естественно, с непринужденной искренностью. Простит ли? Она глянула на Йанне. Если бы старик указал ему кол и произнес: «Сынок, всади-ка вот это себе в задницу», парень тряс бы ногами в воздухе раньше, чем она успела бы сосчитать до десяти.

– Нет… – Птичник сбился, покраснел. – Это я… говорил глупость…

– Не только ты, кое-кто еще не сумел придержать язычок насчет странных идей насчет буйволовых рогов.

Несколько ухмылок – маловато, чтобы смутить Лею.

– Он сам начал похваляться, кха-дар.

– Естественно. Но вернемся к делам поважнее. Нийяр, сколько раз я тебе врал?

– Ни разу, кха-дар.

– Я сказал столько, сколько узнал от Пальца. А Псарня действовала по поручению самого императора. Это я знаю от него самого.

– Но не удалось?

– Но не удалось. И множество людей ищет ответ: почему? Но сейчас нам нужно бы узнать, чего стоит эта армия. – Ласкольник махнул рукой в сторону выхода из палатки.

– Учатся, словно проклятущая пехота, генерал. – Кошкодур почесал в затылке. – У них есть ветераны, которые учат молодых, и вообще.

– Знаю. Видел этот лагерь. Только этот, потому что вы знаете: остальные мы не можем рассмотреть. Ну и имейте в виду еще одно: имперский пехотинец обучается как минимум пять лет, прежде чем попадает в боевой полк. Ну, разве что – война, тогда все идет быстрее. Но даже во времена Ржавой Осени мы не посылали в битву людей после месяца беготни со щитом.

– Говорят, что восстание готовилось дольше. Годами.

– Говорят, Сарден, говорят.

– Ну и пока что они выигрывают большинство стычек.

– Засады, ловушки, коварство. Хорошая работа, но это лишь вступление. Игрушки, не война. Белый Коноверин еще не двинул армию, Камбехия – тоже, а она – сильнейшее из здешних княжеств. Зато Северная Гегхия разгромила бо́льшую часть сил восставших и задавила бунт почти на всей своей территории.

– Под Помве сав-Кирху упокоил три тысячи кавалерии.