Каждая минута жизни

Тоня, конечно же, помнила героя своего небольшого очерка — симпатичного рослого парня Николая Пшеничного. Умеет и работать с огоньком, и футболист отличный. В заводской сборной играет. А писала она о Николае, когда он придумал хитрое приспособление к своему станку и сумел вдвое перекрыть плановое задание. Но самое толковое в парне то, что он не сделал из своего изобретения секрета, хотя, при существующих расценках, оно резко подбросило его заработок, за три сотни в месяц перевалило. Нет, он тут же принес свою выдумку начальнику цеха, чтобы тот обеспечил ею всех цеховых токарей. Молодец парень. Ну, бывает, конечно, покричит, так сказать, «побазарит», однако это у него от молодости, от излишней, бьющей через край энергии, а не от «горлохватства». Так думала тогда Тоня, так она и написала о нем. Неплохой получился очерк. Прошел он под рубрикой «Люди одного завода». И о мастере Зарембе она писала, и о литейщиках, и об инженерах из ЦКБ, и о ветеранах. Целая серия получилась, в которой завод как бы раскрывался через портреты рабочих людей, тружеников различных профессий.

— Так что же с ним произошло? Он здоров? — с испугом спросила Тоня.

— Слава богу! — Кушнир встал из-за стола, подошел к окну, окинул хозяйским взглядом стены соседнего цеха. — Не умеем мы ценить людей. А когда случится беда — бьем в колокола!.. Однако я могу вам показать. Пойдемте.

Они спустились в цех, вышли через боковую дверь под тенистые тополя. Тоня увидела черные полосы на стенах, обгоревшие деревянные двери, выбитые стекла. Чувствовался еще запах гари. Пожар, как полагали, начался из-за электропроводки, огонь перебросился на складское помещение, а там были ценные деревянные формы, заготовки, лекала…

— Никто не заметил, когда началась беда, — рассказывал Кушнир. — Увидели, как пламя уже из окон рванулось. Ну, тут уж, сами понимаете, размышлять было некогда, мои ребята и кинулись в огонь. И первым среди них — Коля Пшеничный…

— В огонь? — ужаснулась Тоня.

— В самое пекло, — подтвердил Кушнир. — Стали вытаскивать кто что мог. Хватали прямо из огня. Меня-то самого здесь не было. Рассказывали, носились как дьяволы. А потом… — Кушнир сделал паузу, и его голос стал торжественно-печальным: — Пшеничный не выбежал из огня…

— Но вы же сами сказали, что жертв не было.

— Именно так, — вздохнул Кушнир и с силой ударил ботинком по обгорелой деревяшке. — Могла быть жертва! Но вынесли его в последний момент…

— Я всегда была высокого мнения о ваших рабочих, — сказала Тоня.

Они вышли во двор из помещения формовочного цеха, из черной вони, обгоревших досок, копоти. Был ясный солнечный день. Но Кушнир хмурился, поглядывал на журналистку, словно хотел что-то сказать, но не решался. Наконец бросил, вроде бы вскользь:

— Удивитесь, если я вам сообщу еще одну деталь. Знаете, кто вынес из огня Пшеничного? Мой заместитель Максим Заремба. Они враги лютые, непримиримые. А когда случилась эта история и стало ясно, что Пшеничный погибнет там, в огне, Заремба, не размышляя, бросился внутрь. Думали, что оба сгорят, — Кушнир нервно вытащил сигареты, закурил. — Вот как бывает, Антонина Владимировна.

Слова «враги лютые» насторожили Тоню. Вдруг вспомнилось все, что прочитала в письме анонимщика. Пришла-то ведь она сюда, чтобы поговорить о Зарембе. И когда она сообщила об этом Кушниру, тот почему-то отвел взгляд в сторону и нехотя сказал, что этого (он подчеркнул последнее слово) материала у него достаточно. Но сейчас у него просто мало времени. Договорились встретиться позже. Тогда Антонина поинтересовалась, где живет Пшеничный. Оказалось, по-прежнему в общежитии, недалеко отсюда… Ну вот и хорошо.

У нее появилось непреодолимое желание поговорить с парнем. Чувствовала, что здесь есть какая-то тайна. И она должна ее раскрыть. Надо обязательно увидеть человека, который был спасен своим «врагом»… Понять, почему все-таки «враги»…

В комнате Пшеничного стояли три кровати. Двое ребят из вечерней смены сидели за столом, обложенные книжками, тетрадями, готовились, видно, к занятиям. Пшеничный лежал на кровати, глядя в потолок. Бледное лицо, глаза запавшие, сорочка расстегнута. Увидев корреспондентку, долго приглядывался, потом узнал и неприятно удивился:

— Вы? Ко мне, что ли?

— Я не надолго, Коля, — извиняясь за свое вторжение, отозвалась с порога Тоня.

Ребята за столом сразу вскочили, закрыли конспекты, книжки и вышли в коридор. Она присела к столу. Пшеничный демонстративно отвернулся в стене.

— Ну? — выдавил из себя хмуро. — Только я в герои не гожусь.

— Нет, вы — герой, вы — молодец! — более горячо, чем следовало, воскликнула Тоня.

— Да что вы говорите? — с иронией отозвался Пшеничный и сел на кровати, свесив ноги в носках. — Все там были, и я… У нас так положено. Хочешь — не хочешь, а иди со всеми. Вот я и полез. И дурак, конечно! У них там электропроводка на соплях. Скоро весь завод сожгут. А мы знаем и молчим. Герои…