Каждое объятие (ЛП)

— У тебя есть одна такая замечательная черта, заявлять об очевидном, Спок, — Джим слабо усмехнулся.

Внутри меня что-то заболело. Это была не боль, которая могла быть закрыта за стенами или защищена, или подавлена, или проигнорирована или забыта. Это была необходимость заботиться о нём, чтобы быть рядом в каждом образном и буквальном смысле этого слова.

— Двадцать две минуты осталось до того, как мы прибудем на орбиту планеты, капитан.

— …Ты пытаешься мне что-то сказать, Спок? — он дразнил.

— Да.

Слабая улыбка сказала мне, что тактика сработала. Обычно, это действовало.

— Я уверен, что вам будет полезно немного отдохнуть.

— Я не смогу отдохнуть за двадцать минут, плюс, я хочу вернуться туда, чтобы контролировать…

— Десять минут. Вы можете сидеть здесь, и я останусь рядом с вами ещё десять минут. Мы не будем говорить… и не будем ничего делать, — добавил я поспешно, на всякий случай. Джим фыркнул, затем кашлянул, а я продолжил: — Вы расслабитесь и сделаете глубокий вдох, и не будете волноваться десять минут. Закройте глаза.

Он сделал то, что я сказал, и я осторожно проследил мочку его уха пальцем, уместность уже давно была далека от нас, так что ещё одно нарушение этой границы привело к тому, что он незначительно побледнел.

— Вы попытаетесь достичь состояния, в результате которого вы вообще не будете думать о чём-либо.

Я сказал это тихо, и Джим издал слабый всхлип и сжал кулаки.

— Я не могу.

— Вы должны.

Его руки оставались напряженными. Я не мог позволить себе колебаний. Миссия была потенциально опасной, и если бы это небольшое спокойствие могло ему каким-то образом помочь, это было жизненно важно.

— Дышите глубоко и ни о чём не думайте, — конечно, ни о чём не думать — невозможно, но я допустил, что это заблуждение послужит моей цели.

— Вы будете чувствовать себя спокойно и расслабленно.

Я коснулся его руки так легко и мягко, как мог, и расправил пальцы. Я не чувствовал. Стены рушились, но ещё оставалась моя логика. Чтобы засвидетельствовать это.

— Вы почувствуете мир. В течение десяти минут. Вы позволите себе десять минут.

— Спок… — внезапным движением Джим сжал мою руку. Его хватка была сильной, а я даже не подумал о том, чтобы отпустить его. — Я не могу позволить себе спать сейчас, — в его голосе был ужас.

Я чувствовал боль.

— Я буду здесь, чтобы разбудить вас. Десять минут.

Он нахмурился, даже с закрытыми глазами.

— Но я…

— Я буду здесь.

— Обещаешь? — прошептал он.

— Обещаю.

С мучительной медлительностью всё его тело расслаблялось и становилось податливым рядом со мной, мышцы разжимались, напряжение уходило. Наконец он наклонил голову к моему плечу, мягкие золотые волоски ласкали мою челюсть. Он заснул.

И за те десять минут мы целовались в тишине, но Джим об этом никогда не узнает.

========== Часть 16. Шестнадцатый раз ==========

В битве было так много звуков.

Я напряг слух, чтобы захватить все; отделить каждую каплю воды, падающую на грязную землю, столкновение дерева с металлом в скрежете боли… но ревущий звук дождя заглушил все другие детали и оставил меня бессильным полагаться на слух в одиночестве. Я не мог разобрать характерный звук дыхания Джима, не говоря уже о слабом узоре его сердцебиения, чтобы убедиться, что он не был в опасности, и это означало, что я был вынужден смотреть вокруг каждые пятнадцать секунд.

Вычисленное отвлечение, которое могло, тем не менее, оказаться фатальным.

Мы находились на открытой поляне среди густого леса коричневых и желто-золотистых деревьев. До того, как злобные гуманоиды атаковали нас, они вручили нам тяжёлые деревянные посохи с зазубренными краями; возможно, сражаться с невооруженным противником, было нарушением какого-то этического или морального кодекса в их культуре. Джим получил булаву с заостренными шипами и немедленно отделился от меня в разгаре боя.

Они были очень примитивным обществом, едва превышающим эквивалент Железного века Земли и инстинктивно жестоки к нам. К счастью, все пять учёных были найдены до начала ливня, однако, на менее удачной ноте было подмечено, что досаждающая жидкость этой планеты была не просто раствором окисленного водорода, как на Земле. Взвесь радиоактивных элементов в нём предотвращала всякую активность транспортера из-за ионной интерференции, которая не позволяла регистрировать координаты отдельно взятого гуманоида и поднять его на корабль, тем самым оставляя сканеры слепыми для регистрации любых форм жизни.

Короткие перерывы от дождя во время шторма позволили инженеру Скотту дематериализовать потерянную команду и остальную часть десанта обратно на Энтерпрайз, но капитан настоял на том, чтобы быть последним, поэтому, естественно, после короткой (и бессмысленной) дискуссии, объясняющей мой отказ оставить его одного (довольно неохотно) был рассмотрен положительно.

Дождь возобновился до того, как мы могли быть в безопасности.