Каждое объятие (ЛП)

— Вы никогда не нанесете вреда Джеймсу Кирку, — сообщил я ему, и если бы мой голос звучал яростно, сердито или каким-то иным образом, это было бы очевидно из-за того, что мои голосовые связки были ослаблены, возможно, из-за холодной погоды.

— Я закончу твою жизнь, если я должен.

Он не мог понять смысл моих слов, но логика, которая так строго управляла моей жизнью, как будто на мгновение угасала, как основная, более инстинктивная потребность защитить того, кто сжигал меня изнутри.

По какой-то причине, когда мой враг установил визуальный контакт, он успокоился, хватка на оружии ослабла. Он не продвигался и не делал угрожающего движения, поэтому я шагнул вперёд, затем услышал низкий грозный рык.

…Тогда я понял, что этот звук был моим.

Я рычал как животное, чтобы враг держался подальше от моего капитана. И если бы я не нашёл это увлекательно неожиданным, я бы это сделал, когда человек внезапно бросил своё оружие и сбежал.

Капитан стоял ровно в десяти метрах от меня, и его фигуру я узнал бы где угодно. У его ног была тень, но я слышал низкий стон боли, исходящий от неё, и знал, что Джим не будет убит сегодня. И я тоже. Это было намного больше, чем мы могли когда-либо надеяться.

— Джим?

Он повернулся на звук моего голоса и булава выпала из его руки и опустилась на землю.

— Спок, — он задыхался, всё ещё тяжело дыша, и улыбнулся.

Загрязненный дождь продолжал падать, ощущаясь маслом на коже, и гром снова прокатился, оглушительный, но эти вещи были ничем, ничем, в сравнении с этой улыбкой. Грязь, забрызгавшая нашу разорванную и неузнаваемую униформу, была незначительной, ручейки разноцветных завихрений, делающих его кожу нездорово блестящей, были трогательно неважными, потому что я не собирался давать ему умирать, я собирался… собирался…

Заполучить его?

Сомнения хлынули и подскочили в моём сознании, заставив меня застыть на месте, как звуки, так много звуков… о которых я думал? Я думал?

И вдруг раздался один звук. Только один звук, и остальные были для меня бессмысленными, потому что это был его голос, и он кричал, поняв, что я истекаю кровью.

- Спок, ты в порядке? Эта рана выглядит плохо! Тебе больно?

Он начал идти ко мне, и я сделал тоже самое, покрывая расстояние нетерпеливыми шагами в предательской грязи.

— Ты не мертв, — повторил он, но на этот раз это была не отчаянная шутка, и мы стояли лицом друг к другу в торжественном молчании на мгновение… до тех пор, пока внезапно и полностью я не заметил его обычной усмешки в светлых глазах, как нечто большее, чем он был в течении нескольких последних недель.

— Мы сделали это! — он крикнул на дождь, его лицо было в нескольких дюймах…

— Да.

И именно здесь наступило время, чтобы я принял то, что я должен был осознать давно.

Я опустил щит; теперь он был в безопасности, мы были вместе и я почувствовал, как мощная волна блаженного милосердия омывает меня, а потом я, наконец, понял, и это не было шокирующим или неожиданным, стены просто исчезли, и я знал.

Конечно.

Конечно, я любил Джима.

Одержимость его эмоциями, притяжение, которое зашло так далеко за пределы того, что я когда-либо чувствовал раньше… вкус его мыслей и ощущение его пальцев, сплетающихся с моими, когда…

Я поцеловал его…

И во внезапном шоке образов меня обстреляли воспоминания, воспоминания, которые я теперь ощущал так ярко, как будто я переживал их столь же остро, как боль от пореза на шее.

Пятнадцать объятий, и то, какой его кожа была гладкой и прохладной, он укусил меня всего девяносто семь минут назад, вонзив свои зубы в шею, а десять дней назад он скользнул большим пальцем между моих губ, а его ногти скребли мои руки во время боя, который по сути и вовсе не был дракой, и меня поразила сопровождающая вспышка возбуждения и боли, как молния, и две недели назад он был подо мной, когда я облизывал его грудь, и он снова и снова говорил «ещё, пожалуйста, о мой Бог…»

— О.

Я сделал один шаг назад, но схватил его за плечи, на расстоянии вытянутой руки, чтобы он не попытался приблизиться. Я прекрасно мог оставаться в вертикальном положении. Я не держался за него, как за поддержку. Мне не нужна поддержка, чтобы мои колени не подгибались. Ни в коем случае этот жест не был связан с тем, что я мог упасть.

— Эй… ты уверен, что с тобой всё в порядке? — напряженно спросил Джим.

Я моргнул, когда моё зрение размылось на мгновение из-за того, что ядовитая влажность капала мне в глаза, она жалила и заставляла мои слёзные железы выделять защитные рефлексные слёзы.

Я любил его.

Эмоция была совершенно… особенной. Она была не похожа ни на что другое. И была похожа на всё. Я слышал, что так много людей обсуждают это… Люди, особенно на борту корабля и на Земле, всё время. Я вспомнил, как моя мама рассказывала мне об этом в те дни, когда насмешки и оскорбления приводили меня домой; я задавал вопросы о любви, и она с радостью отвечала, объясняя, сколько видов любви можно испытывать к кому-либо, и напоминая мне, как сильно она любила меня, и однажды, когда я сообщил ей, что по этим стандартам моя привязанность к ней также была эквивалентна любви.