Каждое объятие (ЛП)

Я заставил себя поднять бровь и притвориться, что я не понял, возможно, надеясь, что этот ужасный взгляд на его лице может исчезнуть, если я заставлю его рассмеяться. Если бы я всё ещё мог рассмешить его.

Потому что, если Джим был жив, чтобы смеяться, тогда это… было важно для меня.

— Это неправильно, капитан. Вы видели меня, по крайней мере, каждый день с тех пор…

— …плачущим, — прервал он, и его голос сорвался.

— Я вижу. Да, это правильно, вы меня никогда не видели… — я снова не закончил свою речь, я не плакал. Я не мог контролировать свои слезные протоки дважды за всю свою жизнь, оба раза я был неподготовленным ребёнком. Я не плакал.

Итак, почему он смотрел на меня так, как будто я всё же делал это?

— Я не плачу, Джим.

— Я знаю. Я знаю, что сейчас нет.

Он глубоко вздохнул и устало опустил голову.

— Хорошо, могу ли я сделать что-то совершенно неуместное, что, вероятно, заставит тебя чувствовать себя очень неудобно?

В течение двух секунд проблеск уверенности заставил меня поверить, что он попросил прикоснуться к моему лицу; моим щекам, векам, тёплой коже, которые я предложил бы его пальцам… чтобы он мог быть уверен, что там не было слёз, как будто видения было недостаточно, как будто ему нужно было бы проверить.

Затем странная вспышка исчезла, и я разумно вывел, что это были предположения с моей стороны.

— Я полагаю, вы не имеете в виду объятия, поскольку в этом вопросе у вас давно свобода действий.

Это вызвало самый лёгкий изгиб его полных губ.

— Хорошо, могу ли я сделать что-то совершенно неуместное, что, вероятно, снова вызовет у тебя неудобство?

Чувство спокойствия стало более реальным, когда кокетливая улыбка зажгла его глаза, наблюдающие за мной из-под его ресниц.

— Возможно, — устало сказал я. Я был в своей постели. В моей каюте. И Джим существовал. Также на кровати. Занимая равное пространство. В то же время, все эти факторы не были связаны с безобидным разговором.

Но внезапно он потерял своё игривое выражение, и сомнения затуманили его взгляд.

— Нее, — после секундного размышления сказал он. — Всё в порядке. Забудь об этом, — я больше не удосужился указать на то, что этот вопрос не обязателен. — Я, это… Мне действительно нужно уйти. Да. Я пойду. Мне жаль, что я тебя побеспокоил, я не хотел.

— Ваше присутствие является приемлемым, Джим, — сообщил я ему. Он почти улыбнулся и встал, чтобы уйти.

— Эй, но прежде чем я пойду, я хотел спросить тебя… — он повернулся ко мне и почти подозрительно сузил глаза: — У тебя был кошмар?

Я размышлял о том, как долго он стоял в моей комнате, прежде чем я проснулся, когда я ответил.

— Что заставило вас сформулировать этот вопрос?

Он моргнул.

— Это странно, что я не знаю? По крайней мере, я не уверен, что знаю.

Возможно, я потерял контроль над мышцами лица во время беспамятства. Но это не было возможным с большим коэффициентом; такая ошибка была гораздо более показательна для времени суматохи, аналогичного Пон фарру, или даже хаосу, которым моя катра была до моего осознания. Теперь, когда я принял это… привязанность к капитану теперь была частью того, кем я был, и это нужно было принимать во внимание (поскольку её всё равно нельзя победить), я больше не страдал от эмоциональных вспышек, как раньше; такие эпизоды были опасны и вредны для истинного вулканца.

— Поясните.

— Ты выглядишь… совершен… — прочистил он горло, — …но пустым. Ты наблюдаешь кого-то, у кого кошмар, что он будет биться на кровати или… по крайней мере, выглядеть обеспокоенным, но ты выглядел… как ты, разве что с закрытыми глазами, так что я не мог… поэтому я не знаю. Я понятия не имею, как я узнал, что ты кричал.

— Кричал? — тихо спросил я, он был более восприимчивым, чем я ожидал. Я вспомнил его необычно чувствительные пси-точки, отметив их как возможную причину этого самого нервного понимания моего разума.

— Сожалею. Нет. Конечно, нет, не обращай внимания, что я сказал это, пожалуйста, — он сделал шаг назад к двери. Я напомнил себе, что протягивать руку в отчаянной просьбе его остаться было бы нелогичным действием.

— Если бы вы не хотели уходить, я бы не был против продолжения этого разговора, чтобы уточнить некоторые моменты, — сообщил я ему.

— Итак, ты просишь меня остаться, — он тепло улыбнулся мне и снова шагнул вперед. — Хорошо. Как насчёт того, чтобы рассказать мне, о чём был сон? Это может заставить тебя чувствовать себя лучше, если ты хочешь… если это не слишком личное или что-то ещё. Эй, ты случайно не мечтал о гигантской пицце-убийце?

Он одобрительно усмехнулся, но я с полной ясностью вспомнил каждую картинку сна; если бы я хотел, я мог бы видеть её каждую минуту. Это было следствием фотографической памяти, и это нельзя было презирать. Ненавижу свою способность помнить то, что я там видел… это было не рационально. И как только я это понял, я смог заставить себя больше не чувствовать этого.

— Спок, извини, — что-то, должно быть, проскользнуло в выражении моего лица. Я должен стремиться к меньшей анимации, если Джим мог так легко читать меня. — Ты… ты хочешь позвонить своему отцу? Это связано с Вулканом?