Каждому свое

— Лучше бы они вернули мне права на «Шанель № 5». Это было бы истинно благородно с их стороны.

— О! «Шанель № 5» сейчас в мире вне конкуренции!

— Тем более.

— Но, видите ли, мадам.

— Мадемуазель.

— Простите! — и он взял Шанель под руку, отводя чуть в сторону. — Будем откровенны, в свое время Вертхаймеры оказали вам великую услугу.

— Вот как? А я и не заметила.

— Да и заметить не могли! В этом и заключался весь смысл. Думаю, мимо вас не могло пройти, что американский журнал «Лайф» начал печатать на своих страницах крамольные списки французских коллаборационистов, сотрудничающих с немецкими оккупантами. К сожалению, в списке, подготовленном для публикации в последнем номере, оказалась и ваша фамилия.

Коко с трудом сдержалась, чтобы не разразиться тирадой в адрес янки и пославших его Вертхаймеров. Но здравый смысл и желание разобраться в сути затевавшейся против нее интриги удержали от этого шага.

— И что же дальше?

— А дальше сыграло свою роль благородство ваших друзей, Вертхаймеров. Они приложили немало усилий, чтобы остановить в самом начале печатание тиража и изъять из черного списка вашу фамилию. И им это удалось. Насколько я знаю, помимо колоссальных усилий, им это стоило и немалых денег.

Тут уж Шанель готова была разразиться просто площадной бранью, но в этот момент к ним подошел Динклаге.

— Знакомься, Ганс, молодой джентльмен из Америки с хорошими вестями от Вертхаймеров. Они, оказывается, и там процветают, бойко торгуя моим детищем «Шанель № 5».

— Что ж, любое процветание лучше любого загнивания, — философски поднял вверх указательный палец барон.

— Простите, мадам, м-м, мадемуазель, вы меня не поняли. Я сказал, что Вертхаймеры выпустили на рынок новые духи, а «Шанель № 5» как и прежде реализуется вне всякой конкуренции.

Продолжать тему о продвижении на рынке новых духов и о роли в этом Вертхаймеров в присутствии третьего лица молодой человек счел неуместным, а потому резко сменил тему.

— На днях я должен отбыть в Берлин и хотел спросить у вас совета — каким видом транспорта сейчас добраться лучше всего? Одни рекомендуют лететь «Тетушкой Ю», то есть «Юнкерсом 52». Ежедневный рейс — Ле Бурже-Темпельхофф — два часа риска, и ты в Берлине. Либо же без всякого риска за 24 часа поездом — спальный вагон, ресторан, в 21.00 садитесь в поезд на Северном вокзале в Париже и выходите на перрон вокзала в 21 час на следующий день в Берлине.

— Я не могу ничего вам посоветовать, решайте сами, — зло парировала Коко.

Молодой американец не понял, в чей адрес был направлен ее сарказм, и, сочтя свою роль исчерпанной, поспешил удалиться.

Гости тем временем вновь вернулись к застолью.

— Прости, дорогая, хотел бы напомнить, не забудь твою фотографию с английским премьером, — шепнул Динклаге, усаживаясь рядом с Коко за стол.

— Я сделала уже четыре копии и одну упаковала, чтобы взять с собой, — успокоила она барона.

И это была сущая правда. Несколько иначе обстояло дело с ее тайной встречей с одним высокопоставленным немецким чиновником, которая должна была сыграть важную роль в реализации плана по возвращению «опрометчиво» проданных ею Вертхаймерам в 1924 году семидесяти процентов акций компании по производству и распространению «Шанель № 5».

Не дававшая покоя досада от ощущения упущенной выгоды постоянно угнетала ее предпринимательское самолюбие, взывая к решительным действиям.

* * *

За четыре года до приема у немецкого посла Коко побывала в отеле «Мажестик», где располагалось бюро молодого, но уже влиятельного немецкого адвоката Курта Бланке.

Бланке был направлен руководством во Францию, как говорилось в инструкции, «для проведения деевреизации», с учетом его широко известного антисемитизма.

Командировочный документ был подписан непосредственно Геббельсом, кроме того, ходили упорные слухи, что перед отъездом его принимал сам фюрер.

Бланке только что исполнилось сорок, он был полон решимости направить всю свою неукротимую энергию на то, чтобы решить еврейскую проблему в оккупированной Франции, во всяком случае, в части «ариизации» еврейской собственности, которой в стране было немало. С этой целью им заранее были подготовлены все юридические обоснования.

Увидев воочию изысканную даму, о которой еще во времена его детства ходили легенды и слухи, доктор Бланке счел необходимым вести себя как истинный джентльмен. Он приказал подать кофе. Его указание тут же было исполнено, кроме того, на столике рядом с кофейником появилась ваза на высокой ножке, одна чаша которой была определена для печенья, другая — для конфет.

— Какие заботы привели вас ко мне? — поинтересовался адвокат, разливая кофе.

— Видите ли, господин Бланке, дело в том, что меня ограбили, — Коко выдержала классическую театральную паузу, чтобы усилить драматизм своих слов. — По моему легковерию, но с моего согласия.

— Ограбление с согласия? Первый случай в моей практике. И кто же эти люди?

— Отнюдь не американские гангстеры, а вполне добропорядочные эльзасские евреи.

— Порядочные евреи? Таких не бывает. Евреи, как тараканы, и в Африке остаются тараканами, только в Америке становятся американцами.