Каждому свое

— На первый взгляд. На самом деле этот молодой генерал сделал головокружительную карьеру. В тридцать лет возглавил имперскую контрразведку. Более того, стал «серым кардиналом» при втором фактически лице в государстве — Гиммлере, в руках которого сосредоточена вся госбезопасность.

— Что ж, отдадим должное таланту!

— Я лично ничего не должен и посему ничего отдавать не собираюсь. Кстати, как мне показалось, адмирал на эту тему предпочитает не говорить.

— Похвальная привычка.

— Не знаю. У меня это плохо получается. Но закончим с молодым генералом. Он не только способный, но и образованный юрист. Успешно закончил университет в Марбурге, прошел хорошую юридическую практику, чем отличается от остальных лидеров.

— Одаренные неучи.

— Это вы сказали. Я промолчал.

— Естественно. Но вернемся к берлинской «встрече гигантов». В чем ее суть?

— Просто, как шоколад. По предложению Шелленберга присутствовавшие договорились создать некое общество, состоящее из руководителей солидных финансовых институтов и крупных мировых концернов, которые будут субсидировать гестапо. Средства переводятся на личный счет рейхсфюрера Гиммлера все в том же «И. Г. Штейн» банке.

— И на какие суммы готовы раскошелиться господа толстосумы?

— Пока остановились на одном миллионе рейхсмарок с каждого в год. Как понимаете, для «Стандард ойл», например, это — семечки, а для Вальтера — я имею в виду Шелленберга, — это «последний мазок маэстро» в деле завоевания полного доверия у рейхсфюрера Гиммлера. Из-за денег, как правило, люди начинают ссориться, а уж если они их связывают, то навсегда.

— Вы, Фима, склонны к философствованию, как я вижу.

— Наследственность губит. Родитель мой любил рассуждать вслух.

Он разлил кофе по чашкам и сделал несколько глотков.

— Кажется, я выполнил задание, полученное от шефа и, похоже, даже… — он на секунду задумался, — даже переусердствовал. Но это скорее на пользу дела, — тут же успокоил он себя. — Ну а чтобы вы ничего не упустили, подготовил, так сказать, синопсисис всего мною устно изложенного. — Он протянул свернутые в трубочку несколько листов бумаги.

— Надеюсь, вы не забыли указания адмирала — отныне ничего не предавать бумаге, все держать в голове.

— Так я и держу — в моей. А для вашей я решил на первый раз сделать исключение, он же — сюрприз. Будем считать, первый и последний.

Генрих положил бумаги в боковой карман.

Фима всплеснул руками:

— Будем оптимистичны, Генрих, давайте считать, что на сегодня я выговорился до конца. А чтобы быть последовательным, расскажу напоследок еврейский анекдот. «Наши войска оккупируют Балканы, и немецкий солдат пишет домой письмо. Дорогая Эльза, мы уже в Греции. Посылаю тебе фотографию с Аполлоном. В шапке слева — это я».

— Можно и так, — весело согласился Генрих, погружаясь в обстоятельства уже следующей встречи, которая предстояла в самые ближайшие дни недалеко от Вены, но уже в другом государстве.

Прощание оказалось более трогательным, чем можно было предположить.

— Я уже успел привыкнуть к вам. Есть люди, которым веришь с первого взгляда.

— Опасное заблуждение.

— Знаю, но ничего не могу поделать. Слава Богу, пока чутье меня не подводило.

— Говорят, на Бога надейся, а сам думай. Что ж, будем прощаться. До следующей встречи. Сигнал вызова — прежний.

* * *

Бывшая столица западно-римской империи германской нации Прага отличалась от бывшей столицы австро-венгерской империи Вены более мрачной реакцией на появление немецких гостей. Те, кто рассчитывали на лучшие времена, вышли встречать их на улицу и даже вскидывали при этом правую руку в ритуальном приветствии. Те же, кто в этом не были уверены, тоже вышли на улицу, но стояли молча, взирая на мощные крупы немецких битюгов, тянувших тяжелые артиллерийские орудия, и вглядываясь в столь же непроницаемые лица седоков в военной форме.

Со временем мало что изменилось. Одни ждали, другие терпели, однако, и те, и другие надеялись на лучшее.

* * *

Немолодой человек не по годам стремительно передвигался по кабинету своей адвокатской конторы, ловко огибая острые углы массивных столов, хитроумно расставленных на большой площади.

Вопреки возрасту время не деформировало его фигуру, если не считать небольшого животика, который то появлялся, то исчезал за широким брючным ремнем. Волосы, тщательно уложенные с помощью бриолина, были разделены на две неравные части с помощью безупречного ниточного пробора розоватого цвета свежее затянувшейся раны.

— Раньше в этом бюро работали несколько сотрудников, теперь я один. И в основном сижу без дела. А все из-за этого дурацкого передела! — Он сел и несколько успокоился. — Прежде чем перейти к делу, позволите небольшую вводную?

Генрих поднял плечи и развел руками в знак согласия.

— Неизвестно, из каких соображений, но однажды на встрече в Испании адмирал назвал меня Грандом, и это имя или псевдоним, как хотите, так прилипло ко мне, что я и сам стал ощущать себя «грандом».

— Раз поверили, значит, так оно и есть, — поддержал иллюзию Генрих.

Покладистость нового знакомого пришлась по душе Гранду — ему захотелось отплатить чем-то приятным.