Каждому своё

– Насчёт бомбоубежища я бы иллюзий не питал, – Порфирьев сделал скептическую гримасу. – Но на всякий случай у вас остался коммуникатор с картой объектов ГО, я привязал карту к местности, так что, если кто захочет, сможет попытать счастья. А вот если сможем попасть в подземный город, то там должны будут организовать спасательную операцию… надеюсь.

– Будем надеяться вместе, – подытожил фельдшер и перевёл взгляд на Овечкина: – Господин главный инженер уступит скафандр даме?

– В скафандре я буду более полезен общественности, чем без него! – возразил Антон.

Перспектива многочасового пребывания среди смертельно опасной радиации без скафандра серьёзно испугала Овечкина. Он был там, на поверхности, и не в полусотне шагов от спасительной норы, в подвале магазина, а в самом, что ни на есть, сердце радиоактивной опасности! И он отлично понимает, что ждёт экспедицию! Даже несмотря на то, что он был в скафандре и под антирадом, он всё равно получил опасную дозу облучения, фельдшер сразу об этом сказал!

– Я уже облучился на поверхности, и без скафандра радиация меня убьёт! – добавил он.

– Скафандр тебя особо не защитит, – возразил пожарный. – У него есть защита, но при таких уровнях радиации этого мало. Основная надежда на антирад…

– Я тоже смогу принести больше пользы в скафандре, чем без него! – заявила женщина-педиатр. – С нами пойдут дети! Им потребуется помощь! Они будут подвергаться смертельной опасности!

– Доктор! – Дилара с тревогой переводила взгляд с педиатра на остальных и обратно. – А дети смогут перенести такой переход? Они не погибнут из-за облучения? Я где-то читала, что детям до четырнадцати лет нельзя использовать антирад, он слишком токсичен!

– Нельзя, – подтвердила педиатр. – Но без антирада они погибнут однозначно. Детскому организму такое облучение не пережить. Но если остаться здесь, и нас не впустят в бомбоубежище, то они погибнут всё равно. Без электричества у нас не будет вентиляции, отопления и чистой воды. Скорее всего, смерть наступит от отравления водой или от поступающей с поверхности радиации раньше, чем от голода и переохлаждения. Поэтому я настаиваю на своём плане: мы должны вернуться к бомбоубежищу в назначенное время, а если там не откроют, то после этого можно идти в Раменки! У меня тоже дети, и я не хочу рисковать ими!

– Вы уверены, что ваша любимая общественность отдаст вам скафандр после того, как узнает, что в бомбоубежище все сделали вид, что там никто не живёт? – поинтересовался Порфирьев. – До бомбоубежища я вас доведу, просто скажем толпе, что педиатр есть наш входной билет, и потому её нужно показать в скафандре, чтобы те, кто сидит по ту сторону видеокамеры, не заподозрили, что им привели живой труп или вообще пытаются обмануть.

– Давайте потребуем для педиатра ещё один скафандр! – предложила Дилара. – У активистов! Пусть предоставят! На станции больше двухсот детей! Педиатр нужен всем! Я уверена, что со мной согласится большинство! А инженер-механик такой же входной билет, как педиатр, ты же сам говорил это! Ему тоже нужен скафандр!

– Как хотите, это вам решать, – без эмоций ответил здоровяк. – В идеале в скафандрах должны быть оба, но я сейчас не об этом. Я о том, чтобы вообще не идти к бомбоубежищу. Надо уйти без ненужной огласки. Если дойдем до Раменок, то приведём сюда помощь. Она потребуется и здесь, на станции, и в том бомбоубежище, и даже в другом, которое есть на карте. Но сначала до Раменок необходимо дойти. Желающих может оказаться много, а антирада у меня на десятерых. Остальные две с половиной тысячи живыми не дойдут. Значит, им придётся остаться здесь. И они совершенно объяснимо могут не поверить в успех нашего похода в Раменки, и не захотеть отдавать нам скафандры. Мы должны уйти прежде, чем за них разгорится драка.

– А если она не разгорится? – вскинулась женщина-педиатр. – Если общественность поймет?

– Поймёт, как это было с буфетом? – уточнил Порфирьев. – Я проверять не хочу. Поэтому мы здесь и собрались. Чтобы решить, кому достанется третий скафандр.

– При чём здесь скафандр?! – возмутилась женщина-педиатр. – У меня двое детей! Для них скафандров нет, а побочные эффекты антирада могут убить их после того, как сам препарат спасёт детей от радиации! Прежде, чем рисковать жизнями детей, мы должны попытаться доставить детей в бомбоубежище!

– С таким же успехом их можно оставить здесь, – возразил здоровяк. – Чтобы дойти до Раменок, у нас есть семь с половиной часов – время действия антирада. Там нами займутся врачи, потом я приведу сюда спасателей. Всё это можно сделать за сутки или чуть дольше. К этому времени тут ещё будет электричество. Ну, или оно закончится совсем недавно.

– Тогда я не понимаю, к чему это тайное собрание! – женщина-педиатр воззрилась на амбала.