Каждые сто лет. Роман с дневником

Его Превосходительству Господину Директору

С.-Петербургского Института Инженеров Путей Сообщения

Императора Александра I-го окончившего полный курс

Александровского Полтавского реального училища

Алексея Лёвшина

ПРОШЕНИЕ

Имею честь просить Ваше Превосходительство о допущении меня к повторочным конкурсным испытаниям для поступления в 1-й курс вверенного Вам Института, при чём прилагаю нижеследующие документы в копиях, засвидетельствованных нотариальным порядком:

1. Метрическое свидетельство, выданное Духовною Консисториею.

2. Аттестат о службе отца, заменяющий документ о происхождении.

3. Аттестат об окончании 6 классов реального училища.

4. Свидетельство об окончании 7-го дополнительного класса реального училища.

5. Свидетельство о приписке к призывному участку по отбыванию воинской повинности.

6. Подлинное свидетельство врача о состоянии здоровья.

7. Две фотографические карточки с собственноручною подписью, надлежащим образом засвидетельствованною.

Копии, если буду зачислен в комплект учащихся, обязываюсь своевременно заменить подлинниками.

К сему имею честь присовокупить, что до 11-го июля жительство буду иметь с родителями в г. Полтаве, в 3-й Полицейской части, на Дворянской улице в д. Д’Андрэ, а после 15-го июля буду проживать с матерью в г. С.-Петербурге, в 1-й Нарвской части, на улице 1-я рота Измайловского полка, в доме Кузьминского № 18, в квартире № 3.

Окончивший полный курс

Полтавского реального училища

Алексей Лёвшин

Почерк у Лёли был превосходный – разборчивые, крупные буквы выписаны без всяких украшательств. Чернила смородинного, как раньше говорили, цвета. Ксана вглядывалась в исписанный пожелтевший лист, подклеенный к переплету, и чувствовала смятение. Она как будто бы смотрела на своё новое назначение, от которого теперь не отвертеться. Даже ощутила внезапный порыв сбежать из архива, оставив на столе документы. Лучше бы в Русский музей сходила или в кино, чем просиживать штаны над неподъёмным увражем… К счастью, паника длилась недолго. Ксана читала один документ за другим – сначала внимательно, потом всё чаще и чаще отвлекаясь и думая о том, что к каждой бумаге у неё множество вопросов и что задать их некому.

В последней записи от 1902 года было сказано, что Лёля проживал в Спасской части 3-го участка, на углу Садовой и Гороховой улиц, в доме № 36 и был записан студентом. Запись подтверждалась участковым приставом: в те времена дозволение на проживание в столице требовалось хлопотать и получать отдельно для каждого. А потом? Что было потом? Что случилось с Лёлей после революции, почему о нём нет никаких упоминаний в поздних дневниках Ксенички? И где все эти студенты на букву «Л» и другие буквы русского алфавита? Уехали за границу, были убиты на улицах Петрограда, обрели новое счастье в коллективном труде во имя высокой цели?

А ведь именно сегодня – сто лет русской революции, вспомнила Ксана. Её мысли тоже будто бы кто-то вспугнул, пытаясь влезть в них, раздвоить каждую. Похоже на сеанс в кинотеатре «Салют», куда они в хорошие дни ходили с Андрюшей, – новых залов здесь наделали множество, но о звукоизоляции не побеспокоились. В одном зале смотрели тягучую мелодраму, в другом шёл боевик, и звуки выстрелов или подробного избиения проникали в мелодраму через тонкие стены, меняя сюжет и добавляя ему новые смыслы. Обычные зрители раздражались, Андрюшу это смешило, а Ксане почему-то нравилось потустороннее вмешательство, похожее на реальность, живую жизнь, которая толчками бьётся рядом.