Каждые сто лет. Роман с дневником

Однако лет пять назад Ксану в каждой поездке стало накрывать одиночеством, как душным одеялом, с головой. Такое желанное прежде, это состояние вдруг стало противным и липким – не отдерёшь. Раньше она не понимала, как это люди могут заводить беседы с незнакомцами в очередях, маршрутках, просто на улице. Теперь, видимо, пришёл возраст для понимания: ты ищешь общения с чужими, чтобы не думать о своих. О тех, кто ушёл, как Димка и папа. О тех, кто остался и ждёт помощи, как мама, Андрюша и Княжна. Чем ближе к ночи, тем тяжелее эти мысли: наливаются, чугунеют, придавливают к земле.

По утрам всегда легче, пусть ненамного. Платан за окном весело шелестит листвой, одна особенно любопытная ветка упирается прямо в стекло. Ксана спрятала Ксеничкин дневник под подушку, как делала в детстве. Глупости, конечно, никто его здесь не украдёт. Даже если вор придёт, старая тетрадка, исписанная блёкло– лиловыми чернилами, его навряд ли заинтересует.

Собралась быстро, позавтракала водой из-под крана и всё теми же сушками. Позвонила домой – ответил Андрюша, но разговаривать не захотел, тут же вручил трубку бабушке.

– У нас всё хорошо, – нарочито бодрым голосом сказала мама. – Мы получили бесплатный рецепт на лекарства. Ни о чём не беспокойся, отдыхай!

Мама не шутила, когда говорила про отдых. Какой бы трудной ни была работа, дочь находилась в Швейцарии, а значит – отдыхала. Объяснять разницу бесполезно, да и кому это нужно? Проще сказать спасибо и до свидания.

Пунктуальная Наташа прибыла ровно в восемь – Ксана на ходу торопливо протирала руки влажной салфеткой, чтобы клиенты не учуяли табачный запах. Боря с мамой уже сидели в машине, мальчик выглядел сонным, зато Лида была бодра за двоих. Ксана много раз такое видела: проснувшаяся надежда делает родителей моложе, красивее. Лида, поверив в то, что Борю вылечат, превратилась в юную женщину.

В клинике сразу началась работа – процедуры, анализы, собеседования, всё то, из чего складывалась диагностика, требовало присутствия переводчика. Сопровождение, так это называлось в контракте. Только к двум часам измученного Борю наконец отпустили. Лида больше не выглядела юной, да и у Ксаны язык еле ворочался, а впереди был ещё «капризный Петербург». Первая встреча с клиенткой, пожелавшей сделать пластику в Швейцарии, а потом с месячишко отдыхать и восстанавливаться в Дьяблере. Дьяблере? Кажется, о нём упоминала Ксеничка в своём дневнике – в тех краях, близ Эгля, она проводила сто лет назад свои грустные каникулы.

Надо же, как глубоко пустила корни в её судьбу жизнь чужого человека… Сравнивать свои чувства с теми, которые испытывала в другом веке родная бабушка, – это одно, идти по случайным следам – совсем другое. В тот день, когда отец открыл ей правду – Лесовые не имеют отношения к Лёвшиным, он всего лишь взял домой на хранение мешок с документами, – Ксана потеряла, как ей тогда показалось, самого близкого человека в своей жизни. Она ведь и профессию выбрала во многом благодаря Ксеничке, знавшей много языков. Может, и не стала бы переводчиком, если бы не те дневники. Детские попытки учить французский в итоге оправдались – язык пристал к ней плотно, как вечный загар. Потом Ксана выучила английский, немецкий, итальянский… Поступила на ромгерм, уехала в Париж, получила европейский диплом и сертификат переводчика со специализацией по медицине, благодаря которому её и приглашают теперь работать в Европу. Та же Наташа живёт в Швейцарии лет пятнадцать и по-французски говорит не хуже Ксаны, но разрешения на такую работу не имеет.

Наташа сегодня была не в духе, историй за рулём не рассказывала. Высадили Лиду и Борю возле гостиницы, машина промчалась по мосту и стала подниматься вверх. Проехали мимо дворца Рюминых, справа мелькнули башни собора, где спит вечным сном юная красавица Катенька Орлова, тоже приезжавшая в Лозанну на излечение. Молчание стало густым и плотным, как горный воздух.

Ксана спросила:

– Давно дома не были?

Наташа дёрнулась:

– Вообще-то я и так дома.

– Ну, я имею в виду – в России.

Она говорила это и думала: дура ты, Ксана Лесовая, ничему тебя опыт не учит. Не следует заводить с эмигрантами этих разговоров, они всегда выведут к ссоре, как дорожный знак «Тупик» приводит к забору или глухой стене. Наташа чертыхнулась, стала разворачиваться, они уже опаздывали, надо внимательнее смотреть на дорожные знаки, а отвлекать водителя разговорами не надо. Но тупика было не избежать – на щеках принимающей стороны расцвели воинственные румяные розы.

– В России мне делать нечего. Я удивляюсь: почему вы там до сих пор живёте? Почему не уезжаете? С вашими способностями давно бы устроились в Европе. Ну не в Швейцарии, так, по крайней мере, во Франции. Россия лежит в дерьме!

– Не замечала.

– Что, серьёзно? Поражаюсь вам, Ксения Сергеевна. Взрослый человек с прекрасным образованием, и не видите, как у вас там всё прогнило?