Каждый день

– Живешь? Ты снова остришь!

– Нет…нет…что ты…

– Да я пошутил! Я тут стою и восхищаюсь тем, что ты песню мою выучил! Без ошибок, без замедлений… Ведь еще вчера ты снова на меня орал, что у тебя не получилось доиграть последний кусочек… Как это вышло?

– Ты об этом? – указывает на пианино пальцем Глен. – Да вот…ну…бывает.

– А ну ка, давай говори…?

– Всю ночь позавчера и вчера тренировался…! – выдает Ен.

– На ч–е–е–м? Ты же говорил, что семья у тебя не музыкальная совсем…!

– Палмер…

– Что Палмер?

– У Палмера есть знакомый, у него в гараже есть электропиано, старенькое, лет двадцать ему. Маленькое, серое компактное и не очень тяжёлое фортепиано. – описывает Глен, используя жесты, показывая приблизительный размер инструмента.

– И что?

– Он одолжил его мне, сказал, что ему оно пока что не нужно, поэтому – забирай!

– И как ты пианино тащил домой?

– Оно весит меньше, чем вот этот огромный шкаф! – вновь указывает на старое пианино, и оскорбительно обзывая его шкафом. – Правда…звучит не так…

– А как звучит?

– Я что…знаю что ли как это описать?

– На что похоже то…я же не разу подобного не видел! Только в телевизоре видел пару черных коробок, издающих неприятный звук, похожий на смесь стереотипных звуков космоса и удара по бутылкам…

– Ой…

– Что?

– Ничего… – отводит взгляд в сторону.

– Не–е–е… – начинаю уже ныть я, ведь судя по реакции Глена, он играл именно на такой штуке.

– Да!

– Ой, нет…

Глен неохотно кивает и пожимает плечами. Но меня мучают вопросы, как, почему? Зачем? И этими вопросами я достаю Глена, совсем забыв, что миссия выполнена, он играет и может завтра выступить на показательной репетиции и его гарантированно пропустят на концерт со своим номером. К сожалению, у меня нет знакомого призрака контрабасиста, иначе тогда, мы бы, будучи за сценой, подыграли ему. Призрачное трио, звучит страшно и смешно, но было бы весело…

– Ну выбирать не приходится, либо так…либо я завтра провалил бы смотр… – пытался оправдаться Ен

– Да проехали. Главное, дружок, что ты смог! – с радостью отвечаю я, похлопывая его по плечу. – Эх…был бы я слегка живым, составил бы тебе компанию на гитаре…

– А в чем проблема?

– Действительно, в чем проблема… рука болит!

– Да я не об этом, ты за сценой поиграй и все… Там есть пространство, где мы спрячем тебя, а усилитель поближе выдвинем…

– Рисковать…это как то…не привлекательно…

– А что тебе терять!? – издевательски возвращает мою же фразу, озвученную раннее.

– Посмотрим завтра…

– Ну, окей. Классно бы получилось, была бы подстраховка для меня.

– Зачем?

– Вдруг плохо сыграю…

– Чувак, ты уже ее играешь, твои пальцы у-ж-е-е-е это запомнили, все будет хорошо!

Как и бывает всегда, разговор про успех привел к тому, что мы засиделись. И как два параноика, мы в оставшиеся время продумывали все до мелочей, как он будет выходить, что он будет делать, хотя глупое выражение, учитывая, зачем все вообще состоится. Но нас было остановить, причем инициатором легкой паники выступил именно Глен, а я стал стимулом и двигателем этой паранойи, бензином для этого пожара. Не особо помогали и мои вспоминая первом выступлении, которое я обрисовал во всех красках.

– А тебе было страшно? – задавал мне, в процессе моего рассказа, парень.

– Что ты! – резко одернул друга я. – Да меня не остановить было! Ты бы знал, какая из меня энергия тогда вырывалась. Я был настолько возбужден своим собственным настроением, что чуть гитару не сломал…

– Свою гитару? – зачем–то уточняет юноша.

Я взглянул на него пофигистично–укоризненным взглядом. Слега вздохнул, а потом фыркнул.

– Пфф… Ага! Сейчас! – резко, с высокой добавкой упрека, но не в адрес своего, а в какой–то абстрактный образ, сказал я. – Делать мне нечего, бить свою гитару…

– Бить???

– Ну… по струнам… Долгая история… Я чуть ей первые струны не порвал, говорю же, меня понесло…

– А чья гитара?

– Тебя только это волнует? Дали в школе, старая была. Такое ощущение, что на ней играли еще на диком западе, она была очень старая… Кусок дерь…кхм…ну ты понял! Знаешь кто такой Ричи Валенс?

– Нет…

– Ну и не важно… Так вот, даже у этого бедолаги была гитара лучше, чем у меня тогда… Учитывая, что мы одногодки…

– А–а–а…

На минуту мы замолчали, Глен обдумывает небольшой экскурс в историю моей жизни, а я предавался воспоминаниям. Мы тихо и сидели, пялясь на старый паркет.

– Зато ты не представляешь…какой кайф я тогда испытал, ух! Такой бешеный ритм проник в мое тело, и именно тогда, прыгая на сцене с гитарой, я понял, что хочу посвятить этому свою жизнь… – высоко, пафосно и с выражением сказал я.

– Красиво сказано… Звучит как надпись на памятник… – проговорил с восторгом Глен.

– На памятник? Ты идиот… – скептически, слегка прикрыв глаза, сказал я.

– Все–все…молчу–молчу…юмор призраков не для призрака, о чем я…

– Ты снова остришь?!

Между нами снова воцарилась минута молчания. Тем лучше, не придётся еще раз объяснять, как вести себя на сцене, чтобы не было никаких конфузов. Такой удачный момент, чтобы законсервировать настроение в таком вот ключе, дружеского юмора и сарказма.

– Так мне…что…даже не кланяться? – прервал тишину своим вопросом Глен.