Каждый пред Богом наг

У Леры оказался голос нежнейшего серебряного колокольчика, и тут даже полный лох в вокале, каковым являюсь я, услышал бы это. Моё же пение подобно, наверное, крику вымершего миллионы лет назад древнего птеродактиля, но ведь и птеродактилю, я уверена (!) тоже иногда оооооочень хотелось петь, как и мне, ведь не только же соловью трелями исходить, да и виноват, что ли, птеродактиль в том, что родился не соловьём? А петь-то любой живой твари порой очень хочется…И я тогда не смогла сопротивляться неодолимому желанию, когда Лера начала романс Неоморино, и я осторожненько, как ступая на тонкий лёд, вступила с Лерой дуэтом, разумеется, со словами «ля-ля-ля», потому что ни она, ни я итальянского не знали. И Лера не только не возразила, но восприняла мой скрипучий крик как знак благодарности за понимание. Боже, как мы голосили! Боже, как же нам было хорошо!

А когда мы плавно закруглили наше «ля-ля-ля» взамен прекрасного итальянского, мы пару мгновений изумлённо молчали, глядя друг на дружку, а потом одновременно так расхохотались, как хохочут только в глупом детстве от глупых смешинок. И мы сквозь смех попытались вспомнить, как, какими зигзагами мы умудрились от аптечных средств доскакать до Доницетти, до обожаемой арии Неморино, но — так и не поняли, а настроение почему-то сделалось такое же чудесное, как сама ария.

К О Н Е Ц