Каждый пред Богом наг

А когда мои глаза сами собой распахнулись, без моего ведома и усилий, то я увидела, что стою на земле, и на меня с трёх сторон внимательно смотрят и тихо улыбаются три моих обожаемых небожителя.

Я легко вышагнула из их полукруга. Почему-то в этот миг чувство огромной жалости к миру со всеми его страшными горестями, жестокостями, убийствами поднялось внутри меня почти удушающе. Я не могу изменить жестокость всего мира, но я могу дать тепла и доброты хотя бы самым близким и любимым, хотя бы тем, до кого могу дотянуться руками — это совсем немало.

Я не оглядываясь пошла к выходной подворотне из чудесного внутреннего дворика Табакерки и мягко и тепло спиной чувствовала их взгляды, провожающие меня, и я уверена, что абсолютно точно слышала, как они шептали мне вслед что-то очень хорошее и такое доброе…

ИНТЕРЕСНЫЙ РАЗГОВОР

Наконец-то, ну, наконец-то закончилось осточертевшее своей бесконечностью прекраснопогодие, и установились премерзейшие своей непроходимой грязищей на улицах погоды, ни солнца неделями не было, ни снежка беленького ни разу не выпало, сыпался время от времени с унылых небес такой же унылый, вбивающий в умиротворяющую тоску косолапый дождик, что, разумеется, после непрерывной, беспросветной солнечной благости опускалось на мою душу тихим успокоением: значит, всё в полном порядке, значит, мир всё же не застыл на месте, значит, полосы настроения этого мира живы и по-прежнему сменяются, как и должно быть.

Как я люблю это состояние перехода от света к тьме, а потом, спустя некое время, обратно от тьмы к свету! Как я радуюсь тому, что когда наступает тьма после солнца, можно наконец сотворить из себя яркое пятно на фоне серой хмари, сделать из себя ярчайший цветок на фоне чудесных кружев совсем-совсем голых чёрных веток дерев и кустов! И вот тогда я, тихо, фальшиво напевая от радости что-нибудь нетленное, начинаю собираться на курьерскую свою службу: надеваю цвета чистейшей морской волны толстую куртку, на которую сама же нашила во всех возможных местах кричащие своей яркостью разноцветные заплатки, толстым удавом вокруг шеи наматываю потрясающий, связанный своими же золотыми руками, большой пушистый шарф из фиолетовых, белых, жёлтых, зелёных, синих, красных, оранжевых и ещё чёрт знает каких немыслимых цветов полос, нахлобучиваю на макушку белоснежную, как невинность, шапочку, впрыгиваю в ужасно клетчатые, вызывающе дерзкие, почти что клоунские портки, потом — в ярко-жёлтые мягкие сапожки с оторочкой-меховушкой и, конечно, пальцы рук просовываю в ярко-красные, как гусьи лапы, вязаные перчатки, и наконец, как в красивую рамку, вставляю себя в постромки ярко-жёлтого, как и сапожки, рюкзака, на который тоже нашила заплатки всех цветов радуги. Я — готова начинать своё курьерский день! И — начинаю!