Каждый сам за себя

Она смотрела на Макса во все глаза и не понимала, как ему это удалось. Что это… обман, ловкость иллюзиониста или банальный гипноз? Не понимала, почему его губы так близко, почему улавливает его бурное дыхание, почему слышит, как бьётся его сердце. Большое, сильное… И только когда его рука скользнула по выступающим рёбрам на спину, когда пальцы с каким-то особым нажимом прошлись по коже, будто проникая под неё, будто становясь с Кирой одним целым… Вот тогда всё изменилось. Потому что он точно знал, что делает. Точно знал, как. Точно понимал, с кем. Не было проб и ошибок. Одна единственная попытка, которая ударила прицельно и разрушила всю защиту. Кира дрогнула в его руках, подалась вперёд, устало выдохнула, прижимаясь щекой к его щеке. А его вторая ладонь легла на живот, отогревая её, словно бабочку после первых холодов.

Ощущения были странные. Его тепло оказалось непривычно понятным, его касания предельно естественны. Его дыхание на её щеках вдруг стало родным, будто своё собственное. Но Кира всё равно оттолкнула! Потому что не умела подчиняться. Оттолкнула, вырвалась, сорвалась на бег. Она почти достигла двери, когда сильные руки сжали плечи и буквально вышвырнули её из равновесия. Падая на пол, Кира вскрикнула, но совсем скоро рот пережала ладонь в перчатке. Она стиснула челюсть, натянула кожу на щеках. Сильнее, чем это было необходимо. Гораздо сильнее. Макс, обжигая жарким дыханием затылок, подхватил её под живот и снова отшвырнул. Кира зацепилась пальцами за обивку дивана, но всё равно упала на колени. И не успела опомниться, как он оказался рядом. Снова. Словно куклу, Макс подхватил её с пола, будто играя, оттолкнул от себя, вынуждая перегнуться через подголовник дивана, уткнуться носом в его сидение. И максимально тесно прижался со спины. Провёл ставшими грубыми пальцами от бёдер к шее, примеряясь, приноравливаясь. Наклонился за ней следом, ведя носом от затылка к виску, втянул аромат её страха.

– Во всём виновато платье, Кира. – смеясь, пробормотал он и сдёрнул ткань, оставляя её полностью обнажённой. – Во всём виновато чёртово платье! И ты… такая непослушная… неприступная. – его пальцы прошлись по спине, по рёбрам, пересчитали каждый позвонок и замерли, сжимая округлые ягодицы. – Ты виновата! Потому что сводишь с ума, лишаешь рассудка.

Кира вздрагивала на каждом слове, на каждом звуке, при каждом умелом касании. И если его пальцы несли по телу расслабление и негу, то кожа перчатки будто держала на мушке. Тёплая ладонь смяла затылок, перчатка до боли сжала бедро. Пальцы, даря ласку, путались в волосах, перчатка жёстко проехалась по промежности, обостряя возбуждение. Пальцы стянули волосы у самой кожи, вынуждая прогнуться и запрокинуть голову, перчатка раздвинула складки между ног и туго надавила на вход. А Кира не могла выдержать контраста и мелко вибрировала в его руках. Её зубы отбивали дробь, поверхностное дыхание не давало необходимого насыщения, вызывая бескислородную эйфорию, а жизнь в теле, которое теперь не подчинялось контролю, остановилась где-то между двух его ладоней. Между наслаждением и болью, между лаской и грубостью, между теплом и жутким холодом.

Хриплый стон вырвался из её груди, когда Макс придвинулся бёдрами к округлым ягодицам. Кира зажалась, напряглась, даже дрожь сорвалась, оставляя после себя абсолютно пустое, разорённое тело. Она испугалась. В этот раз без шуток, без притворства, без лжи. Просто испугалась такой!.. постановки вопроса. Испугалась такого!.. положения дел. Испугалась нового для себя мужчины и непривычно открытых отношений. И первого проникновения, которое непременно представлялось стремительным, грубым, жёстким. Наверно, в этот момент Кира предпочла бы видеть его глаза. Предпочла бы иметь возможность прочитать в них замысел, раскрыть интригу, предугадать следующее действие. Она предпочла бы иметь право на выбор, право голоса, а не стоять в вынужденной позе, с напряжённо сжатыми кулаками.

Что-то перемкнуло внутри, когда эти самые кулаки оказались под мужской ладонью, под неожиданно мягкой, тёплой ладонью. Кира даже глаза раскрыла, не веря собственным ощущениям. И увидела его руки. Сильные, жилистые, надёжные. Где-то между лопаток кожи коснулись его губы. Кира выгнулась от невозможно острых ощущений, и получилось сделать глубокий вдох, сердце забилось чаще. К месту, где были губы, приткнулся его лоб. Влажный от проступившего пота, холодный от глубочайшего напряжения.

– Всё правильно, моя хорошая. – услышала Кира жаркий шёпот и сморгнула наваждение: уловить этого она не могла… Ведь не могла же?.. – А сейчас, когда я войду, ты выдохнешь. Неторопливо, мягко и до конца. – предупредил Макс и в тот же момент она почувствовала головку, упирающуюся в её промежность.