Каждый убивал [Журнальный вариант]

Лишь только Ада отделилась от матери — а она заработала на свою первую съемную комнату в шестнадцать лет, когда никакого Витьки еще и на горизонте не было, — так сразу стала одеваться на работу как в гости. Как на самое важное рандеву. По наитию себя макияжила. А потом и по науке научилась цвета правильно сочетать, учитывая все — и юбку-кофту-туфли, и цвет волос, глаз, а главное — свое собственное сиюминутное настроение.

Потом и посетительницы салона стали просить: “Сделай, как у тебя…” И сразу начали приглашать домой, чтобы она частным образом их преображала. Всем выгоднее: экономные дамочки платят только половину, и я получаю в полтора раза больше, чем на службе. Может, вообще на чужую тетю скоро перестану пахать… Если только смерть не продолжит косить приватных клиенток, усмехается Ада.

Поуспокоившись, она нашаривает в дебрях сумки свой навороченный мобильник, снова раскрывает зонт и под его защитой просматривает на экранчике видеозапись, сделанную через щель в приоткрытой двери.

Дебилы! Убивали, даже не заперев дверь изнутри! Уж я бы так не лажанулась!

Вот с наклоненной головы Ники, как в оттепель снег с крыши, сползает нелепая белая косынка, румяные щеки медленно теряют цвет, выпученные глаза, взглянувшие в глазок видоискателя, прямо на Аду, взрываются трещинками кровоизлияний, синяя вена на голой шее вздувается так, будто старается высвободиться из угасающего тела. Хочет выжить. Голова судорожно вскидывается и повисает на шнурке, который стягивают побелевшие от натуги крупные волосатые пальцы. На тыльной стороне руки-убийцы татуировка черепа.

Жизнь ушла. Вылетела, как птица из рук.

Ада старательно сохраняет уникальный видеоклип, прячет мобильник в потайной карман сумки, сворачивает зонтик и поднимает лицо к небу. Большая капля падает ей на лоб. Последняя. В открытые глаза бьет луч солнца, которое прямо на ее глазах победно выплывает из-за тучи.

4. Анжела

Как медленно тащится здесь лифт! — негодует тем временем Анжела. Даже короткую дорогу до третьего этажа невыносимо видеть собственное перекошенное лицо. Отвернувшись от зеркала, она пытается отгородиться от реальности. Вспоминает, как на прошлой неделе Ника ждала ее у окна с Ульяшей на руках.

“Уф, хорошо, что ты проскочила, — обрадовалась тогда кузина. — А я уж беспокоилась… Вон проспект перекрывают — главный почти каждую субботу теперь обедает в здешнем трактире”.

Вместе сфоткали пустую Кутузовку с кортежем из черных джипов, который, как стая ворон, разворачивается по встречке. Тут же загрузили в ЖЖ. Народ валом повалил, пост попал в “топ”… Что-то же надо делать с наглеющим беспределом! Уже привыкли, что в будни по Москве не проехать, так теперь и уик-энд поганят. Может, и в сегодняшнюю субботу повезет… Не гонись за рядовичем, лови атамана. Ущучим власть!

Предвкушая добычу, Анжела ступает из лифта на площадку и в гулкой полутьме слышит непонятные звуки. Мягкие грузные шлепки… Настораживается. Как будто по лестнице волоком тащат что-то тяжелое… Журналистское и женское любопытство, а может, и охотничий инстинкт заставляют ее сбежать на пролет вниз, и она видит удаляющиеся спины двух долговязых качков с раздутым клетчатым баулом. Каждый держит сумку за одну ручку, не на весу, по полу тянут, и то им тяжело. Явно торопятся… Тогда чего бы лифта не дождаться? Слышно же, что подъезжает…

Все наблюдения отлетают в самый дальний загашник сознания, когда Анжела нажимает звонок Никиной квартиры. Никто не отвечает. Она оглядывается и, не присматриваясь, снова тычет пальцем в кнопку. Длинный ноготь застревает в щелке и надламывается. Она нервно дергает обломок… ойкает: содрала с мясом. Громко дует на больное место. Но физическая боль слегка затушевывает страх.

Анжела опускается на корточки. Через крохотную замочную скважину на нее направлена темень прихожей. Ухо улавливает плач, на который там, в недрах квартиры, никто не отзывается.

Коленки снова начинают неподконтрольно вибрировать. Мелко-мелко так дрожат… Глоток кофе, уже обработанный желудочным соком, подступает к горлу. Кислоту хочется выплюнуть, но приходится сглотнуть эту гадость. Анжела рывком распрямляется и пробует побарабанить в дверь. Звук тонет в мягкой обивке. Она колотит по металлическому косяку, отбивает костяшки пальцев. Никакого толку.

Что?! Что стряслось?

В голове проблескивают жутковатые картинки типа лужи крови возле размозженной головы… Анжела старается их не рассматривать. Ладонью растирает затылок… Глубокий вдох и медленный выдох трясучку не прогоняют. Что еще есть от стресса? На тренинге советовали задавать себе вопросы.

“Будет ли случившееся волновать меня через месяц, год?”

Будет.

“Стоит ли это того, чтобы так переживать?”

Стоит.

Еще рекомендовали пробежку. Годик, другой побегать на манер Форреста Гампа… Это бы помогло, усмехается про себя Анжела.