Каждый умирает в одиночку

Он свирепо смотрел на меня, бормоча что-то себе под нос и сердито барабаня по ручке кресла пальцами.

— Я не намерен принимать ответственность, — злобно возразил он.

— Если я решу сказать все, что я знаю, вам придется принять ее.

Он прикоснулся к губам кончиком языка, сердито посмотрел на свои безупречные ботинки и сказал более приглушенным тоном:

— Теперь послушайте, Маллой, держите меня подальше от этого. У меня есть дочь, о которой мне надо заботиться.

— Давайте позаботимся о миссис Серф. Где она?

— Вы только что сказали, что вы беседовали с ней. Зачем спрашивать меня?

— Нашу беседу прервали. Я проследил ее до ночного клуба «Л'Этуаль». Она пряталась там. Она вернулась сюда?

Он потряс головой.

— Вы получали что-нибудь от нее?

— Нет.

— У вас есть идеи, куда она могла уехать?

— Нет.

Теперь он немного утихомирился, и на его лицо вернулось встревоженное выражение.

Он поинтересовался:

— Она пробыла в ночном клубе всю ночь?

— Да. Суть ее рассказа Баннистеру — ему принадлежит заведение — была в том, что некий мужчина донимает ее, а она хочет исчезнуть с его пути. Она предложила ожерелье Баннистеру в обмен на защиту, но Баннистер не получил ожерелья и поэтому выкинул ее на улицу.

— Это невероятно, — прошептал Серф, вставая со стула. — Кто этот мужчина, что донимает ее?

— Это мне и предстоит выяснить. Возможно, этот парень шантажирует ее.

Он начал ходить взад и вперед, внезапно остановился и взглянул на меня:

— Вы ведь не думаете, что она застрелила эту девушку?

Я кисло ему улыбнулся:

— Я так не думаю. И Дана и Ледбеттер были застрелены из пистолета 45-го калибра. В Ледбеттера стреляли с расстояния примерно в двадцать ярдов. Я сомневаюсь, что женщина способна попасть с такого расстояния из такого пистолета в стог сена, не говоря уж о том случае, когда цель такая маленькая, как человеческая голова. Но я сомневаюсь, что полиция не попробует оформить на нее дело. То, как она себя ведет, делает ее подозреваемой номер один.

— Я был дураком, что женился на ней, — сказал он, потирая кулаком ладонь. — Не вмешивайте меня в это, Маллой. Мне нужно думать о моей дочери. Я знаю, что я был безрассудным, но вы ведь можете понять мою позицию? Если я могу сделать что-нибудь, чтобы помочь вам, я сделаю это. Но держите от этого подальше полицию и журналистов.

— Я сделаю все, что смогу, — пообещал я. — Но я должен найти миссис Серф. Есть ли какой-нибудь способ остановить ее платежи? Если бы вы могли заморозить ее счета, чтобы она пришла к вам…

— Я могу это сделать, и я это сделаю, — сказал он. — Завтра же поеду в банк.

Я поднялся:

— Уже поздно. Я больше вас не задержу, мистер Серф. Еще одна вещь. Я бы хотел получить свой чек.

Несколько секунд он колебался, затем подошел к письменному столу, сел, выписал чек и протянул его мне:

— Вот. Вытащите меня из этой каши, Маллой, и я заплачу вам еще.

Я положил чек в карман:

— Если я не смогу вытащить вас из этого, я верну вам деньги. — Я направился к двери, потом остановился и спросил: — Как долго у вас работал Миллс?

Он выглядел сильно удивленным.

— Миллс? А он здесь при чем? Он тоже имеет отношение к этому безобразию?

— Не знаю. Я слышал, он живет очень роскошно. Может, он тот самый тип, что шантажирует миссис Серф.

— Миллс? — Он потер свой толстый подбородок, глядя на меня. — Я о нем ничего не знаю. Он работал у меня с месяц. Персонал нанимает Франклин, мой дворецкий. Вы хотите, чтобы я поговорил с ним?

— Пока нет. Сначала поищу еще что-нибудь на Миллса. Предоставьте его мне. И если вы услышите что-нибудь о миссис Серф, свяжитесь с моей конторой.

Он заверил меня, что так и сделает, а когда я уже шел к двери, внезапно сказал:

— Простите меня за мое поведение, Маллой, я ценю все то, что вы делаете для того, чтобы не вмешивать меня в эту кашу.

Я сказал, что продолжу работать и чтобы он не волновался. Слышать от него слова благодарности, конечно, приятно, но я знал, что он стал менее самоуверенным потому, что ему пришлось, а не потому, что он этого хотел. Я оставил его стоящим спиной к камину с потухшей сигарой, зажатой между большим и указательным пальцами, и с кислым выражением на солидном, упитанном лице.

Дворецкий Франклин поджидал меня в дальнем конце коридора. Как только он увидел меня выходящим из комнаты, то тихо подошел ко мне.

— Мисс Натали спрашивает вас, сэр, — сказал он, относясь к этому явно неодобрительно, как старушки к епископу на вечере танцев. — Сюда, пожалуйста.

Этого я не ожидал, но проследовал за его натянутой как струна спиной вдоль по коридору до двери напротив лифта. Он постучал и, открыв дверь, прохладно провозгласил:

— Маллой, мадам.

Он отошел в сторону, пропуская меня в большую, с высоким потолком комнату, освещенную ночником, который отбрасывал мягкий свет на диван-кровать и окутывал остальную часть комнаты тенями.