Каждый умирает в своем отсеке

Запоздало осмысливая свои непростые взаимоотношения с отцом, Василий Васильевич пришел к выводу, что не иначе как по соизволению Божьему в их личной судьбе сбылось гениальное философское пророчество, высказанное одним из умнейших демократических мальков того периода: только когда старики вымрут, новые поколения смогут зажить по-человечески.

Главная удача ждала его впереди. На торжественных мероприятиях по случаю безоговорочной победы нового, молодого и повально поддерживаемого народом президента, куда Василий Васильевич был зван больше по ошибке, нежели по необходимости, его заметил бывший коллега по комсомолу и нынешний преданный соратник победителя выборов. Обнялись, поздравили друг друга с победой и разошлись в разные стороны. Эти объятия и дежурные фразы кем надо были услышали и по-своему осмыслены. Уже через неделю Василий Васильевич сидел в отдельном кабинете (этом самом), где на двери рядом с его фамилией значилась какая-то странная должность, не упоминавшаяся больше нигде: советник, координатор, консультант по связям.

* * *

Нынешнее утро началось у Василия Васильевича нескладно. Несуразность была в том, что он худо помнил, как закончился вчерашний вечер, а это случалось с ним крайне редко. Похоже, предвыборная кампания по завоеванию депутатского мандата и кресла его же и доконает. Конечно, от организационных вопросов и предвыборной агитации никуда не денешься, но все эти рекламные шоу, плановые и внезапные пирушки, тайные вечери и прочие заигрывания с народом колотили, точно молотом, по его наследственно вялой печени. Крутился ужом, отлынивал, где мог, но куда там! Испокон веков очки в политике набирают через собутыльников на а-ля фуршетах либо через тюремную решетку. Человеческие сердца покупают не рублем, а состраданием и ощущением того, что твой избранник такой же простой мужик, как и ты сам.

Василий Васильевич сладко потянулся, открыл глаза и… обомлел. Рядом в постели валялась какая-то незнакомая голая девка. Стыдоба-то какая! А если жена увидит? Однако быстро вспомнил, что жена Валюшка с дочкой накануне улетели в отпуск на Кипр.

Пока отмокал в ванной, вспоминал, что сегодня суббота и никаких важных мероприятий вроде бы нет. Кроме одного, вечернего: предвыборного выступления перед деятелями отечественного искусства. Он избегал публичных спичей, при большом скоплении народа всегда чувствовал себя неуверенно: позвоночник сигналил о повышенной опасности, да и нужные слова, интонация давались с напрягом, но ничего не поделаешь. Как говорится, взялся за гуж…

Сейчас такой исторический период, что нельзя пренебрегать депутатской ксивой. И не глупее его люди без этого моментально «сгорали синим пламенем». Депутатство – хорошая страховка, которая при любом раскладе дает возможность маневра. Этакий запасной черный ход на случай внезапного окружения. Так что придется немного попотеть.

Похмельная тревога не утихала. С пакетом ледяного молока из холодильника подошел к окну и выглянул из-за шторы. Машина с охраной на месте. Павел Николаевич побеспокоился, молодец мужик. Но близко подпускать его нельзя. А посвящать в сокровенные тайны тем более. Абражевич для него – бог и царь. И пусть тот знает свое место. Уголовник! Вчерашние пешки, не успев заблаговременно пролезть в дамки, так и прут нынче из всех щелей. Дай, дай, дай! На-кося! Выкуси!

На кухню выползла красивая незнакомая девица, небрежно завернутая в махровое полотенце. Абражевич уставился на нее с тупым чувством узнавания:

– Ты еще здесь? Как ты вообще здесь оказалась?

– Василек! – прощебетала порочное создание. – Какой ты с утра неприветливый! Налей поскорей своей девочке водочки, а то трубы горят!

«Хороша стерва, – подумал Абражевич. – Груди торчат, как пушечные ядра, фотомодель, что ли?»

Достал из холодильника початую бутылку «Немиров», поставил на стол.

– Ты кто, говори?!

– Василек, родной, да мы же с тобой всю ночь любовью занимались. Неужто не помнишь?

– Врешь ты все, – укорил Абражевич проститутку, – неприлично для девушки обманывать. Я в таком состоянии, как вчера, мизинец до носа не дотянул бы.

Красотка жеманно закатила томные глаза к потолку:

– Василек, да ты сам не знаешь, какой ты супермен. Три раза! И рвался в четвертый, но уснул – вот те крест святой! У меня таких мужиков отродясь не было.

Польщенный Абражевич присел к столу:

– Ты хоть не заразная?

– Обижаете, сэр!

– Имя?

– Алеся Брониславовна, с вашего дозволения.

«Ну ничего, – подумал Абражевич, – кажется, нормальная телка, не оторва».

– Налейка мне, Лесенька, глоточек.