Каждый умирает в своем отсеке

Весь мир в мгновение ока перевернулся. Этот нахальный и такой знакомый голос было невозможно не узнать. И немудрено: приятелей и товарищей у Андрея в жизни было немало, а друзей всего двое. И один из них – Пашка Антонов, когда-то с треском изгнанный из училища за липовую «связь с иностранцами», – сейчас, улыбаясь, шел к нему. Теперь, когда Серого больше нет, Пашка остался единственным, кого Андрей может по-прежнему назвать другом и пойти ради него на все. Но Пашка – верный дружбан – остался в той далекой, романтичной, незабываемой и молодой жизни. А в теперешней – Павел Николаевич Антонов слыл далеко не последним человеком в криминальном мире родного города, и упоминание одного его имени, за которым стоял не один десяток мускулистых и отчаянных парней, вселяло раболепие и ужас на окружающих.

Обнялись и с минуту стояли молча среди недоумевающей толпы, лишь изредка похлопывая один другого по плечу.

– Пашка, куда же ты пропал, скотина беспамятная, – шептал Андрей.

– Андрюха, а я знал, что мы обязательно встретимся, – как всегда, нахально и самоуверенно улыбаясь, в ответ шептал тот. – Ни на минуту в этом не сомневался.

* * *

Родина никого не забудет, но ничего и не простит. В этом Павел Антонов убеждался не раз. Отчислив его из училища по надуманной причине – связь с иностранцами, компетентные органы не оставили без внимания своего «клиента» и на Дальнем Востоке. Дослужив месяца три в какой-то береговой части, Антонов уволился и решил поступать в мореходку. Его не допустили даже к экзаменам, не объяснив истинных причин. Тогда Пашка решил устроиться матросом на рыболовное судно, занимавшееся промышленным ловом крабов, и снова получил беспричинный отказ.

Парень он был неглупый и смекнул, что лбом стену не прошибить, а виновник всех его неудач – старший оперуполномоченный особого отдела училища – слов на ветер не бросает. Чтобы немного осмотреться и выбрать себе поле деятельности, Пашка устроился охранником на центральном рынке Владивостока. Коммуникабельный сердцеед с ходу завоевал славу первого донжуана окрестностей и обзавелся уймой полезных знакомых. Одна тридцатитрехлетняя особа, которой Антонов, как в той рекламе про «Баунти», сумел доставить райское наслаждение, через своего брата – владивостокского бандюка – пристроила Пашку к зарождающемуся дальневосточному рэкету. И пошло, и поехало…

Пашка два раза тянул срок, а на зоне сумел познакомиться с серьезными людьми. Они после совместной отсидки о нем не забыли и пристроили в бригаду, контролировавшую торговый порт в Находке. У Пашки появилось много шальных денег, щедро расходившихся на бурные застолья и дорогих баб. Когда же наступил очередной передел собственности и смена «крышующих» группировок, Антонов понял: в этой ситуации схлопотать пулю в бесшабашную голову намного проще, чем считает большинство его коллег по опасному бизнесу. Когда же «бригадира» находкинской братвы конкуренты отправили к праотцам, решение созрело моментально – уезжать на родину и там, пока в кармане еще водились бабки, искать себе место под солнцем.

Оказавшись в родных пенатах, Пашка поначалу с месяц присматривался и прикидывал, чем бы заняться. Затем создал небольшую фирму и принялся скупать и перепродавать за границу металлический лом. Неразбериха и нищета начала 90-х для его предприятия были на руку, и фирма процветала. В помощники он набрал крепких молодых парней, которые хотя и числились курьерами, охранниками, водителями, рекламными агентами и провайдерами, получали зарплату в конвертах не меньше иного академика и были преданы своему благодетелю до гробовой доски. Но правовая и экономическая ситуации в стране быстро менялись, и теперь уже ему самому требовалась «крыша» из числа сильных мира сего. И этой крышей стал алчный и хитрющий Абражевич…

* * *

Уже через три часа они сидели в лучшем ночном ресторане города и не могли наговориться. После объятий и первых скупых эмоций на палубе прогулочного судна Пашка сразу же приказал Михалычу:

– Поворачивай назад, отец, идем в город, банкет заканчивается. Если быстро доберемся, плачу двойную цену!

Михалыч постарался на славу. «Вихрь» пришвартовался у причала, по прикидкам Андрея, минут на двадцать раньше расчетного времени. Отставной мичман схитрил и в двух случаях не стал придерживаться рекомендованного курса, срезав приличный кусок пути. Перед тем как сесть в Пашкин навороченный джип, Андрей подошел к капитану и пожал ему руку:

– Михалыч, спасибо тебе за все.

– Тебе тоже, сынок, попутного ветра. Я чувствовал, что ты тут долго не задержишься. Ты птица большого полета, но никак не думал, что все произойдет так быстро.

– А я и не собираюсь пока увольняться, – начал было говорить Андрей, но подошел Павел Николаевич и протянул капитану деньги.