Каждый вдох и выдох равен Моне Лизе

– Да ладно тебе! Тут все свои. Ты видела меня на фрик-опере с букетом, куда уж хуже… И ты не в моем вкусе, а-ха-ха! Слушай, просто расскажи мне быстро про камни! Где, говоришь, это? Скинь мне локации. Мне правда надо. Ну ты же знаешь, что у меня нет к тебе никаких… ну! Ты же не… – Стив сделал руками несколько резких угловатых движений у лица, будто пытался изобразить портрет в стиле Пикассо.

– Не азиатка, – подсказала я.

– Ну именно! – обрадовался Стив. – Видишь, мне тупо по работе! Как думаешь, а на этих дырчатых камнях в парках можно сыграть? Говоришь, их слушают? А это идея! Похоже, это мой новый проект. Надо же что-то к обходу – сама понимаешь, не совместный же проект мистеру Ыну показывать… – Стив кивнул на студию Поэтессы.

– Приходи в среду после обеда, поговорим.

– Ага! Ага! В среду! Ха! Я знаю тебя! Ты говоришь «в среду после обеда», когда имеешь в виду «никогда»! Либо думаешь, я до среды забуду, либо в среду не будет тебя, а потом ты скажешь, что запамятовала и «давай на следующей неделе», что в твоем случае – синоним «среды»!

Точно. Наблюдательный черт…

– Ну хочешь, я замотаюсь в полотенце? Мои штаны просто сохнут у них за окном, – Стив мотнул головой в сторону Поэтесс, – я разлил… тушь, ха-ха! Впусти меня. Расскажи мне. Я чувствую – это мое! Тебя ж не поймать! Даже Затмение не знает, где ты пропадаешь. А тут такой случай… Она, кстати, тебя искала.

– Ладно, проходи.

Я впустила Стива в студию и быстро изложила ему все, что знала про местную одержимость камнями.

– Отлично, просто отлично. – Стив выключил запись в телефоне. – Слушай, это офигенно! Тут и восточная культура, и вся эта ученая хрень, и оборотни… Прикинь, – Стив потряс руками в воздухе, – атональная симфония камней-оборотней! О-о-о-о-о-о-о…

Он снова включил диктофон и повторил в него: «Атональная симфония камней-оборотней! Э-э-э-э… Так, значит, вся эта байда про небесную сперму и философские „миры внутри миров”, плюс наука! Э-э-э-э… Вся материя находится в постоянной вибрации. Теория струн. То есть, можно сказать, неслышная музыка пронизывает все, от наших тел до камней. Пока мир не затвердел, его можно было строить музыкой. Древние китайские камни – ученые собеседники, созданные музыкой. Э-э-э-э-э… Надо тут тоже науку привинтить, чтоб постмодерн… Ну-э-э-э-э… Вселенная произошла из звука. „Большой взрыв” в буквальном смысле был грохотом, типа бог громогласно чихнул – и из этого „а-а-а-а-а-апчхи!” появилось буквально все! А хорошо, да? Ща, еще немного, пока прет. – Стив подмигнул мне и продолжил. – Теперь, как написать музыку философских камней? Ну-э-э-э-э… Умение слушать можно натренировать так, чтобы слышать каждый предмет. Как суфии. Ну да. Камни как практика, чтобы научиться слышать. Древние же слышали музыку сфер? Если потренироваться, то и современный человек услышит философский камень. А когда ему это удастся, то больше ему не понадобятся вещества для просветления. Он и так будет грезить наяву! Охренеть просто, что такое эти камни! Но как писать саму музыку? То есть это может быть вообще тишина. Типа – запись камня: нихера не слышно. Но тишина уже была у Кейджа. Ну ок, что там за звуки вокруг? Может, наложить стрекот сверчков на… на… Или чем-то, может, играть на нем? Э-э-э-э…»

В этот момент у него в телефоне звякнуло сообщение, и мы оба услышали, как хлопнула соседняя дверь.

– Мне тут пишут, что приехала лапша!

– Прекрасно. Ступай. Было интересно наблюдать, как ты работаешь, – сказала я.

– А мне как было интересно! Слушай, спасибо! – Стив открыл дверь и попятился из студии в коридор, продолжая возбужденно сыпать благодарностями, – Правда, спасибо, ты бесценная! Это было отлично, просто супер! Мне прям очень понравилось, кхы-а-а-а…

Стив внезапно изменился в лице и замер, глядя куда-то вбок, будто под взором василиска. Я выглянула. На пороге соседней студии – не той, где Поэтессы, а той, где, собственно, жил Стив – тихо, как призрак в белой пижаме, стояла его молчаливая, печальная жена и смотрела на него долгим минорным взглядом.

– Добрый вечер, – поздоровалась я.

Она перевела на меня взгляд, в котором можно было растворить труп.

– О нет! – я протестующе замахала руками и рассмеялась.

Но тут же осеклась, не зная, как объяснить тот факт, что Стив только что вышел из моей студии в одних трусах со словами «было супер» и «мне очень понравилось». Что я ей скажу? «Это не то, что вы думаете! Во всем виноват Философский Камень!»

Стив тихо просочился в свою студию, и жена медленно закрыла за ними обоими дверь, не сводя с меня глаз до последнего.

Я прислушалась. Никаких голосов. Ни слова упрека, ни крика отчаяния. Только густая, загробная тишина – хоть режь ее на бутерброды покойникам.

Я вздрогнула от звука открывающейся двери по другую сторону от моей студии. Поэтесса-I выглянула из своей и вопросительно воздела брови – мол, где он? Я кивнула на студию Стива – у себя. Она вдруг набычилась.

– Жена забрала его, – пояснила я ситуацию.

Поэтесса смотрела мрачно, окатывая меня волнами то ли гнева, то ли омерзения.

– Это ты ей сказала? – наконец спросила она.