Каждый вдох

Джош не сразу перешел к делу, для начала поговорив о погоде, детях и своей работе. Он спросил, разгадывает ли Хоуп по-прежнему кроссворды в «Нью-Йорк таймс» – привычка, которая у нее появилась, когда дети пошли в школу, и со временем превратившаяся в настоящую страсть. Хоуп ответила, что всего два часа как разделалась со свежим кроссвордом. Джош замялся, сложив ладони вместе, и Хоуп прямо спросила, что у него на уме.

– На днях я понял, что ты, получается, мой единственный настоящий друг, – решился он. – На работе у меня есть коллеги, но я не могу общаться с ними так, как с тобой.

Хоуп промолчала.

– Мы же друзья?

– Да, – согласилась она, – пожалуй, друзья.

– Мы же долгий путь прошли вместе?

Хоуп кивнула.

– Я много думал в последнее время… О тебе и обо мне. О прошлом. О том, сколько мы знаем друг друга. Ты веришь, что нашему знакомству уже тридцать лет?

– Я об этом как-то не задумывалась.

– А-а… Ну, ладно, – Джош кивнул, но Хоуп видела, что бывший муж рассчитывал на другой ответ. – Я пытаюсь подвести к тому, что… да, я совершил много ошибок и теперь горько сожалею. И о чем я только думал…

– Ты уже извинился, – перебила Хоуп. – Все это давно в прошлом, мы в разводе.

– Но мы же были счастливы в браке?

– Иногда, – согласилась Хоуп. – Но не всегда.

Джош снова кивнул с робким видом просящего:

– Слушай, а может, попробуем снова? В прошлом у нас случилась досадная осечка, но…

Хоуп показалось, что она ослышалась.

– Снова поженимся, что ли?!

Джош приподнял ладони:

– Нет, не поженимся, а… начнем встречаться? Устроим свидание! Разреши пригласить тебя на ужин в субботу. Посмотрим, как пойдет! Как я уже сказал, ты сейчас мой самый близкий друг…

– Я считаю, это неудачная мысль, – перебила Хоуп.

– Отчего же?

– По-моему, тебя одолела меланхолия, – отмахнулась она. – В таком состоянии даже плохие идеи кажутся хорошими. Наши дети должны знать, что мы с тобой можем нормально общаться, и я не хочу этим рисковать.

– Я тоже не хочу ничем рисковать, просто подумал, может, ты все же дашь нам… мне… еще один шанс?

Хоуп показалось, что она совсем не знает этого человека.

– Не могу, – сказала Хоуп наконец.

– Но почему?

– Потому что я люблю другого, – ответила она.

Хоуп уже долго шла по пляжу. От сырого, холодного воздуха заболели легкие, и она решила повернуть обратно. При виде коттеджа вдали ей вспомнился Скотти: сейчас он бы очень огорчился и смотрел бы на хозяйку своими трогательными печальными глазами.

Дети почти не запомнили Скотти, хотя еще застали его: Хоуп где-то читала, что зона мозга, отвечающая за формирование длительной памяти, полностью развивается только к семи годам, а Скотти тогда уже не было. Зато они помнят Джуниора, шотландского терьера, который умер, когда они уже учились в колледже. Джуниор тоже был забавным псом, но любимцем Хоуп навсегда остался именно Скотти.

Телефон снова завибрировал. Джейкоб пока не ответил, зато Рейчел написала: «Развлекайся! Красивые мужчины есть? Лбл, цл» и добавила смайлик. Хоуп знала, что сейчас у молодежи собственный протокол в отношении сообщений с короткими ответами, сокращениями, нарочитыми ошибками и обилием символов. Сама Хоуп предпочитала прежний способ общения – личные встречи, телефонные звонки или традиционные письма, однако дети принадлежали к другому поколению, и она научилась делать так, как легче для них.

Хоуп задалась вопросом: что подумали бы Рейчел и Джейкоб, узнай они настоящую причину приезда матери в Каролину-Бич. У нее было ощущение, что дети не представляют для нее иной жизни, кроме как разгадывать кроссворды, иногда посещать салон и ждать в старом доме их приезда в гости. С другой стороны, они ведь не знают ее настоящую – ту, которой она когда-то была в Сансет-Бич.

Отношения с дочерью и с сыном у Хоуп были немного разными. Джейкоб пошел в отца: они целыми выходными могли смотреть футбол, вместе ездили на рыбалку, обожали боевики, увлекались спортивной стрельбой и часами обсуждали фондовый рынок и инвестиции. С матерью Джейкоб в основном говорил о своей девушке, после чего замолкал, будто исчерпав темы для разговора.