Казнь египетская

– Увы, сын властелина, я разорен. Во время моего отсутствия ахеянка исчезла, а с ней вместе и старуха по имени Банизит, которую я купил, чтобы ее стеречь.

– Но кто же ее похитил? Допроси своих людей.

– Они ничего не слышали. Это случилось в самый жаркий час дня. Все спали. На моей родине я бы их приказал изжарить живыми и узнал бы правду. Здесь же пытки запрещены.

– Но кто же, кто? – повторял офицер. – Ах, почему я не купил ее тогда же, когда она внушила мне эту мысль!

– Я был в отсутствии не более часа, сколько нужно, чтобы добежать до дворца великого фараона. Я знаю начальника носителей паланкина царицы. Он говорил, что царица любит окружать себя хорошенькими чужестранками. Мне пришла в голову мысль продать ей мою. Злой гений шепнул мне эту мысль. В мое отсутствие безжалостные утащили мою собственность! Рабыню, на которую истрачено столько денег! Я так почитал ее, даже никогда не бил, чтобы не испортить ее дивной кожи. Мое собственное дитя не было бы мне дороже. Помоги же, о сын властелина! Клянусь семью кабирами Млечного Пути, покровителями всех мореплавателей, ты не потерпишь, чтобы честный купец лишился всего, что он заработал!

Агама бросился к ногам офицера. Его черная борода касалась плит набережной. Он хотел поцеловать ноги офицера, тот с нетерпением отодвинулся.

– Люди моего отца будут отправлены на поиски. Сделай то же со своей стороны.

– Девушка не лишила себя жизни, с ней исчезла и другая женщина.

– Когда ты ее найдешь, вспомни, что она принадлежит уже храму Амона. И чтобы ни один волос не упал с ее головы! В противном случае тебя будут считать преступником, и ты получишь должное возмездие! Ступай!

Сын великого жреца вскочил на колесницу, которая следовала за ним, и направил лошадей к храму Амона. Он проезжал улицы, полные народу, но ничего не видел, весь отдавшись занимавшим его мыслям.

К счастью, перед экипажем знатных всегда бегут люди, которые разгоняют толпу. Если бы не они, то Рамзес передавил бы многих. Обыкновенно такой мягкий, сегодня он переродился. Дело в том, что на этот раз другой хозяин управлял колесницей – жестокая, безжалостная любовь, верный страж будущих поколений, перед которым люди казались ничтожной пылью, прахом.

В конце аллеи два сфинкса возвещали о начале священного города. Рамзес повернул в аллею Восточных Баранов. Эти бараны – колоссы, сделанные из розового гранита с телом льва, – протягивали свои морды над статуей покойного фараона. Их было двести, по сто в ряд. Они соединяли храм Амона с храмом богини Мау и представляли из себя почетную стражу великого бога Фив, когда идол отправлялся, покачиваясь в своей барке, несомой жрецами, навестить свою августейшую жену, богиню Мау.

Рамзес пустил лошадей шагом, так как полнейшая тишина должна царствовать вокруг жилища божества. Равномерный топот копыт его кобылиц, покрытых пеной, раздававшийся, как удары молота на каменных плитах из голубого песчаника, да их неровное дыхание – одни нарушали тишину этих священных мест. Откуда-то доносились крики, похожие на жалобы ребенка, – это кричали крокодилы священного озера, чувствуя приближение вечера: они требовали пищи.

Наконец Рамзес достиг ворот храма; они были украшены старым пилоном, построенным еще регентшей Макери. Она была прародительницей ныне царствующей династии фараонов. Шесть колоссальных статуй, изображавших фараонов, преемников Макери, восседали здесь на своих тронах. Второй портал храма охранялся еще двумя колоссами из красного гранита. Здесь Рамзес сошел с колесницы. Минуя под углом главный двор, он достиг, наконец, священного преддверия храма. Слева от него возвышался самый величайший памятник, какой когда-либо воздвигался руками человеческими. Он существовал со времен династии мемфитян, был воздвигнут в честь богов и назывался пилоном Аменофиса III. Рамзес был уверен, что на одной из террас, окружавших этот пилон, встретит своего отца, у него-то он и хотел просить золота, необходимого для покупки Ио.