Казнь Мира. Книга первая (СИ)

Подойдя ближе, Фео увидел среди корней женщину, обнимавшую деревянную люльку, и сердце его сжалось. «Мама», — прошептал он для самого себя и заплакал. Его слёзы не смешались с водой, растворившись в потоке лет.

Гиддеон взял люльку и, проводив взглядом ушедшую на дно женщину, стал выбираться на сушу. Фео за ним не спешил. Как же он хотел, чтобы мгновение остановилось, и он мог хоть так побыть с той, кого никогда не знал. Но всё же она мертва, и есть только Фео, над которым смилостивилась судьба, и речной Дух уберёг дитя. Может, и сейчас Силинджиум внял ему, потому не прогоняет юного путешественника. Однако в голову закралась жгучая мысль: «Не милосердие это. Что-то ещё я должен узнать». Фео склонился над водой, в толще которой ещё различалось белое лицо матери, и шепнул: «Спасибо за мою жизнь. Прощай». Время поглотило её, а Фео бросился вверх по уступу, надеясь найти Гиддеона.

Резкий крик заставил его на миг замереть, но тут же Фео побежал ещё быстрее, и, проскочив сквозь вооружённых людей, оказался возле медицинской кареты. Перед ней лежал ребёнок с тлеющим ожогом на всю спину. Фео стало дурно.

— Ратибор! Ратибор! — взревел кто-то нечеловеческим голосом.

Картина смазалась, будто кто кистью провёл по невысохшей акварели. Прежний крик перебил другой, даже более мощный и горестный:

–Симфирит! Нет! Нет!

Теперь на месте Ратибора лежал юноша постарше в зелёной ученической рясе. Кровавое пятно стремительно росло под его головой. Фео не дали отойти от прошлого видения, а тут новое, ещё более жуткое. Он закашлялся, надеясь подавить тошноту и ужас. Мальчику не могло быть больше шестнадцати…

— Сделайте что-нибудь! — кричал худой пожилой мужчина, бросаясь на магикорцев в толпе.

— Он умер, — отвечали они, опустив головы.

— Нет! Нет! — рыдающий мужчина повернулся лицом к Фео, и тот узнал в нём Теврона. Мерзкого сморчка Теврона с пастью, полной мелких острых зубов. Занозу для всех учеников Цитадели.

— Рано он попытался ходить по воздуху…

— Заткнись! — Теврон кинулся к магикорцу в белых одеяниях, посмевшему вставить свою реплику. — Неси Осколок или я придушу тебя!

— Осколок не поможет. Твой сын умер, — отступив на пару шагов, повторил магикорец.

— Ты слышал?! Придушу! — хрипел Теврон, пытаясь схватить шею строптивца, но тот поставил магический щит. Худые пальцы Теврона лишь царапали незримый барьер.

— Гиддеон велел вывезти Осколок за город, — произнёс кто-то в толпе.

Теврон упал на колени перед телом сына и взвыл так, что Фео уши захотелось заткнуть. Больше ему ничего не дали увидеть. Он зажмурился от белого света, поглотившего всё, а глаза открыл уже в учебной аудитории. За плечи его тряс Иерофант.

— Ты что наделал?! Зачем показал ему тот день?!

Взглядом Фео нашёл Теврона, который лежал на плитах и рыдал. Магикорцы склонялись над ним, что-то говорили, но тщетно.

— Я не хотел! Он сам попросил!

— Эх… — вздохнул Иерофант и отпустил Фео. — Ты не представляешь, какие у нас проблемы будут. Теврон ведь не пережил смерть сына.

— Как не пережил? Столько лет прошло! — Фео вновь посмотрел на Теврона и понял, что Иерофант прав. Но как? Непохож был старый сморчок всё время, сколько Фео его знал, на убитого горем отца.

Теврон, заметив сквозь слёзы Фео, прохрипел:

— Доволен, щенок?! Стоил твой зачёт этого?!

Фео дрогнул, но не ответил. Жалость к мерзкому прежде старику погасила желание ранить его резко и больно так же, как тот магикорец в белом.

— Это твой отец лишил меня памяти! Я точно знаю, только он на это способен! Из-за него я потерял сына!

Теврона подхватили под руки и вынесли из аудитории. Фео только рассеяно посмотрел ему вслед, а затем на свои исцелённые руки. «Наверное, Вихрь времён зацепил», — подумал он, и всё мысли оборвались, пока он не услышал:

— Завтра магистр ждёт тебя. Отдай Осколок и уходи.

Не спросив, как экзамен, Фео быстро покинул аудиторию. Ему нужен был воздух. Ни отец, ни Ратибор — только воздух, напитанный ароматами грядущей грозы. В опустошённой душе ещё пульсировала боль Теврона и боль, оставленная Тевроном. Напрасно Фео искал покоя перед бурей.

Придя домой, он забылся до следующего дня, чтобы снова придаться тягостным размышлениям уже у дверей кабинета Главы Совета.

Глава 5. Осколки Прошлого (часть 4)

Дверь открылась.

— Заходи, Феонгост, располагайся, — тон магистра Сармата, Главы Верховного Совета, казался доброжелательным, но тревога Фео не угасла.

Вся дальняя стена была из тонкого прозрачного стекла. За спиной Главы Совета открывался чудесный вид на белокаменный Каталис, утопающий в зелени. Фео на секунду залюбовался, но дольше позволить себе не мог и спешно занял предложенное ему место напротив магистра. Между ними стоял тяжелый стол из дорогого кедра, на котором стопками громоздились толстые папки. Одну из таких папок взял Глава Совета.

— Непростой ты парень, Феонгост, и хлопот с тобой много, — сказал магистр, листая личное дело. — Мало того, что на второй цикл остался, что неслыханно, тем более при таком отце, так ещё и искалечил душу Теврона.