Казнь Мира. Книга первая (СИ)

Фео вжался в массивное кресло, которое весило чуть меньше худосочного юнца, и стал перебирать в голове варианты наказания. Тюрьма, конечно, тюрьма, что его ещё может ждать?

— Я не калечил его душу.

Собственный голос Фео показался робким, и, вздохнув, он продолжил уже уверенней:

— Я сделал то, о чём он просил для сдачи экзамена. Не больше, не меньше.

— Да, да, — только покачал головой магистр.

Выглядел он на лет шестьдесят. Огромный широкоплечий мужчина с густыми седыми волосами и такой же бородой приводил в трепет каждого, кто его видел. Всё же люди представляли магикорцев иначе: более тщедушными, телесно слабыми, сгорбленными от сидения над книгами и Зеркалом. Магистру Сармату до этих образов было далеко. Фео чувствовал давление требовательного взгляда и больше всего на свете желал уйти.

— Совет расследовал, как ты использовал Осколок Прошлого.

Магистр сделал паузу, явно наслаждаясь испугом Фео, который тот не мог скрыть.

— Все его члены пришли к единому выводу — только твоих навыков магикорца не могло быть достаточно, чтобы призвать мощь Великого Духа. Потому я спрошу тебя: как ты это сделал?

–Я попросил Силинджиума о милосердии, — ответил Фео так, как есть.

Что-то мелькнуло во взгляде Главы Совета, и на некоторое время в кабинете воцарилось молчание.

— Допустим, — сказал, наконец, магистр. — Однако почему Силинджиум откликнулся на твой зов? Многие так делали, ещё до создания магикорского Совета, но, думаешь, каждому удавалось то, что удалось тебе? Нет, Феонгост, дело не в этом.

Фео не стал спрашивать, в чём дело, смиренно дожидаясь, когда магистр сам продолжит.

— Знаешь, почему именно магикорцам доверено Зеркало?

Это известно любому ребенку не только в Каталисе, но и во всём царстве людей. Человечество уже показало, что не может использовать дар Великого Духа Времени разумно. Тогда был создан Совет тех, кто избрал колдовство Магикора, кто стремился к познанию. Этот порядок, существующий многие века, утвердил сам Аватар.

Фео оставалось только кивнуть.

— Многие полагают, что только магикорцы могут работать с Зеркалом, — вздохнув, продолжил магистр. — Это, конечно, не так. Более того, не каждый магикорец допускается до нашей святыни. Лишь тот, кто бескорыстен в своих помыслах… и могуч.

Магистр несколько раз смерил Фео взглядом сверху донизу. Словно сомневался, относятся ли его слова к тому, кто сидит перед ним. Равно, как и Фео не верил, что может быть могуч. Конечно, он подрос в колдовском мастерстве, но незначительно, и уж тем более не настолько, чтобы тягаться с членами Верховного Совета.

— Позволь устроить тебе ещё одну проверку, — и тут магистр сдвинул все папки в сторону, и Фео увидел, что за ними стояла шкатулка. Та самая, с Осколком.

Сердце Фео упало. Теперь он предпочёл бы тюрьму тяжёлым видениям прошлого, чужим страданиям, что оживают по воле слуг Магикора.

— Я не буду этого делать, — ответил Фео. Глава Совета только таинственно улыбнулся.

— Что, и о судьбе Теврона не хочешь узнать? Ведь это ты пробудил его боль.

— Не хочу. Это меня не касается.

Последствия дерзости мало волновали Фео. Он думал только о том, как бы убежать из кабинета, но встать со стула не мог. Тело не слушало воспалённый мозг, который порождал одну сумасшедшую идею за другой. Потому Фео просто сидел, чувствуя, что секунды становятся мучительно долгими. Будто сам Силинджиум вмешался в ход времени.

Глава Совета расхаживал вдоль стеклянной стены. Фео следил за ним взглядом и пытался разгадать, как повлияли его слова на магистра, на вид озадаченного, но не злого.

— Я не хочу издеваться над тобой или Тевроном, но ты должен понимать цену обучения в магикорской Цитадели, а также вес моего предложения.

— Какого предложения? — у Фео внутри всё перевернулось.

–Узнаешь, если откроешься прошлому.

Неужели Глава Совета надеется, что любопытство заставит Фео повиноваться? Разве стоит знание бремени, что несёт с собой? И всё же слова магистра всколыхнули юную душу. Нет, не собственная тайна волновала Фео. Горестный крик ожил в сознании, а с ним и болезненный секрет, который Фео стремился раскопать из-за обиды на отца. Гиддеон не отнимал у Теврона сына ни прямо, ни косвенно. Осколок не мог вернуть к жизни разбившегося Симфирита, но теперь слова Теврона казались глубже и многозначительнее, чем изначально. Что стало с памятью безутешного отца, раз он с усмешкой попросил воскресить день гибели сына?

Фео себя возненавидел, поняв, что попал на крючок магистра Сармата. Что ещё хуже, Глава Совета мгновенно разгадал сомнения метущейся души, и вот Осколок Прошлого уже лежит на ладони Фео. Последняя попытка сказать нет, но…

«Пощади меня, Силинджиум. Не достоин слабый духом стать твоим слугой».

Колдовским огнём блеснули ярко голубые глаза по ту сторону зеркала. Набрав воздуха в грудь, Фео крикнул:

— Вихрь времён!

Кабинет остался тот же, только залит оранжевым закатным светом. Ещё не седой Глава Совета сидел за столом и с отрешённым видом крутил пальцами писчее перо. Вдруг магистр оживился и сделал колдовской жест.