Казнь Мира. Книга третья (СИ)

— Благодаря Творцу всё живое несёт в себе свет, именно он гонит прочь мрак. Стихии привязаны к свету, и чем ярче он, тем могущественней Живущий. В слиянии энергий Неру и Колодца существует мир, и Неру — стержень, опора. Кто мы без его разума? Призраки хаоса, необузданной первовселенной. Но истинные наследники его могущества — Живущие на Земле. Неру дал им невообразимо много силы. Она спит до поры, пока свет души не засияет земной звездой. Так Живущий не только себя усилит, но преумножит энергию, дарованную ему, и передаст её Земле. Это задумал Неру изначально, и только это необходимо для победы над Тьмой. Чтобы передать энергию Лариосе, мы должны вычерпать её из каждой души, ослабив её. Когда где-то прибавляется, где-то убывает. А чтобы Лариоса выдержал груз всех стихий, нам придётся не просто усилить его Корень, а вырастить новое Мировое Древо. Лариоса станет Аватаром Неру. Потрясающе и одновременно удручающе. Это не только наш подарок, но жертва всего мира. Может, кажется, что крупица света, искра — ничтожно мало, никто и не заметит? Ошибаетесь. Это — возможности роста, сопротивляемость не только чистой Скверне, но предшествующему ей греху. Один или сотни тысяч? Вы видели, что простой Живущий, не избранный воин, способен на многое. Я желаю пройти этот путь до конца.

Аэлун сбросила мглу как покрывало и разрубила её лучом света, но не возразила, а потом и вовсе села на место без всяких слов. Опустился на трон и Магикор, а Силинджиум улыбнулся.

— Только богине Жизни, что хранит Древо, ведомы такие материи. Её суждения полнее моих. Если не найдётся никого, кому есть, что сказать, то вопрос будет закрыт. Тебе, Лу Лариоса, придётся попросить о чём-то не столь великом.

— Да как?! Да я… Так нельзя!

— Тихо! — скомандовал Змей, и Элу невольно осунулся.

Айдо пополз вперёд, к подножию парящего трона Силинджиума.

— Величества! — произнёс Змей. — Я смиренно прошу вас ещё раз заглянуть в сердце этого эльфа и мой разум. Полвека я горел в пустыне Амала, пока не добрался до обитаемых земель. И никто из живых не сострадал мне, как Элу. Он лечил меня, хотя я потяжелел и надолго онемел, для него я был чудовищем, тварью, подобной тем, что шлёт Океан Штормов. Я долго шипел и шуршал для местных селян, но они разбегались. А Элу не испугался.

— Айдохведо… — шепнула хрупкая девушка в коротком белом платье без всяких вышивок и украшений. Богиня Небес Афелиэ, госпожа Змея.

«Может, она выскажется?» — подумал Элу. Однако именем Змея Афелиэ и ограничилась, подниматься не стала. Только растерянность была на её лице, и за это Элу возненавидел богиню. Как могла она быть столь робкой с такой властью? Левантэ выступила против Аэлун, хотя меркла рядом с ней. Говорила без жара, но отстояла свою правду и право лишь её народа, фениксов, носить метку исключительности. Тут Элу поймал взгляд хрустальных глаз Аэлун и отыскал в них то, что чувствовал сам. Обиду и попранную гордость. Погасла надежда.

«Хоть кто-нибудь ещё… хоть кто-нибудь…»

— Ваше величество! — Змей повернулся к Левантэ. — Я полз на брюхе по огненным пескам. Уже полуслепой, я видел мир Скверны. Она не остановится, пока всё на Земле не омертвеет. Живущие одни противостоят злу. В Абероне я узнал о Казни Мира. Что, если она повторится?

— Теперь у Живущих есть артефакты, — возразила Левантэ. — А главное — понимание собственной силы. Народы не слабы, Айдохведо.

— Однако им понадобилась великая жертва, — наконец снова вступила Аэлун, — без неё не справились бы. Каждый из нас это признал, когда ответил на призыв Руны.

— Руна отдавала, а не брала, — покачала головой богиня Жизни.

— Однако её энергия не вернулась Древу! Хоть кто-нибудь из нас горевал об этом? Все признали, что сделанное — правильно! Почему второй раз мы не можем решиться, пугаясь чего-то?

Гордыней Аэлун и Левантэ были похожи, но и только. Стихии, которые они воплощали, лежали на предельно далёких друг от друга гранях бытия. Богини никогда не примирятся, не сойдутся во мнении. Элу в напряжении ждал, хотя душащая тревога ослабила хватку.

Левантэ что-то произнесла неслышно, а Силинджиум кивнул, лицо Аэлун почернело.

— Я верю в него, — ответила она тихо. — И твой позор с ним не повторится.

— Радужный Змей Айдохведо, — заговорил Силинджиум раньше Левантэ, — мы услышали тебя, однако наравне с Великими Духами решения ты принимать не можешь.

— Зато я могу, — прогрохотало откуда-то снизу.