Казна Кальвадоса (СИ)

         Полковник Родригес вежливо раскланялся с Борисом. На губах полковника играла дружелюбная чуть ироничная улыбка. Сидевшие за столом слышали обрывки фраз. Родригес спрашивал Бориса о погоде и дороговизне жизни в Москве. Полковник чувствовал обращенные к нему взгляды сидящих. Он приподнял шляпу и улыбнулся им. Хуанита забыв гадости, которые только что говорила, весело поклонилась в ответ. Остальные кивнули.

         Новое происшествие привлекло общее внимание. На тротуаре появилась старуха Имма Галль. Она словно взяла за правило показываться в тех же местах, что и наши герои. На этот раз на то была воля случая. Инвалидное кресло старухи толкали дуэнья и охранник в очках с толстыми стёклами.

         Приказав остановиться у балюстрады, старуха бесцеремонно оглядела сидевших за столом, Свету с семейством, Родригеса  и прокричала хриплым с прорывами визга голосом , обращаясь к Вите:

- Мальчик, иди сюда! Я тебе дам конфету.

         Не склонный к шуткам Володя наклонился к Вите и прошептал:

- Не ходи. Конфета может быть отравленной.

         Витя встал, сделал три шага к старухе и остановился. Он смотрел то на неё, то на сидевших.

         Не дождавшись Вити, старуха двинулась по тротуару, погрозив клюкой, суковатой палкой с золотым набалдашником, полковнику Родригесу. Тот сохранил хладнокровие. Благорасположенность полковника Родригеса дошла до того, что он дал Борису свою визитную карточку. Борис ответил тем же. Правда его карточка сморщилась от вод Игуасу. Родригес сказал, что часто ездит в Москву по делам. С Борисом они договорились встретиться. Стоявшие рядом друг с другом, они составляли дикую пару: Родригес в элегантном костюме и Борис - в шортах и майке. Бизнесмены чувствуют себе подобных издалека, невзирая на платье.

         Больше день не принёс ничего примечательного, а вечером все готовились к отъезду.

         Витя ходил задумчивый. Никто не мог предположить, какие мысли бродили у него в голове. Даже толстяк Педро, с которым он играл вечером и который, по Витиной просьбе, показал расположение комнат дома и содержимое приусадебных построек.

         Ночью Витя встал и осторожно вышел в парк. Ротвейлер был мёртв. Новую собаку завести не успели. Ни чей лай не помешал Вите добраться до инвентарного сарая и взять присмотренную во время прогулок с Педро лопату.  Положив лопату на плечо, Витя пошёл к фамильным могилам Кальвадосов.

         Светила луна. Витя легко нашёл нужное место и принялся разрывать свежую не примятую землю. Витя чувствовал себя уверенно. Если  ему и мерещились привидения и скалящиеся мертвецы, то только самую малость. Главное, он почти не сомневался, что разрывал могилу Кальвадоса , а не ту, что рядом. Могильные плиты с надписями ещё не установили, при  слабых нервах легко и ошибиться.

         Большие летучие мыши с шорохом пролетали над головой Вити. Гнездившиеся на крыши кладбищенской церкви орланы протяжно кричали в темноте. Витя копал. Он дошёл до середины, когда из-за соседнего креста вышел Борис.

         По загадочному лицу сына, такое случалось, когда он взламывал очередной сервер в Интернете, Борис с вечера догадался, надо ждать сюрпризов. Он незаметно следил за сыном, но сон Бориса оказался чрезмерно крепким. Подвело парагвайское вино. Вот почему Борис появился не так рано, как ему хотелось. Ничего нельзя было предотвратить. Могила стояла разрытой, временный крест лежал в стороне.

- Вот это я предполагал! Вот этого я боялся!! – трагическим голосом сказал Борис.

         Витя остановился передохнуть, опёрся о черенок лопаты.

- От  десяти до пятнадцати лет – осквернение могил. А здесь у них, - Борис очертил в воздухе поверх крестов, - возможно, и строже. И не посмотрят , что ты несовершеннолетний… Не успел, - грустно заметил он в адрес самого себя. – Не остановил! А всё это вино…

- Папа я уверен, его нет в гробу, - сказал Витя.

- Я это ещё за ужином слышал, - стоически отвечал Борис. – А как всё начиналось! Я познакомился с полковником Родригесом и практически договорился о поставке крупной партии мурманской рыбы сюда в Парагвай…-  Борис вырвал у сына лопату.

- Папа, я не устал!

- Дай, я сам. Пусть лучше я сяду. Я сидел!.. Ты ещё не знаешь, что это такое.

         Борис принялся лихорадочно копать. Иногда он останавливался, вытирал пот со лба, бормотал: « Отец за сына…отец за сына!»

         Лопата ударила по крышке. Гроб отозвался эхом. Борис при помощи суетящегося Вити, Борис отгонял его, тот опять лез, достал гроб из могилы наружу. Борис поддел острием лопаты крышку. Она легко соскочила. В гробу никого не было.

- Я же говорил! – воскликнул Витя.

                                                               8