Казна Кальвадоса (СИ)

         Оставшись одна, Полли Беккер не испытывала страха, она чувствовала горе. Парусник, которому следовало доставить их на Галапагоссы, развалился ночью. Полли крепко спала, ей снились красивые фламинго, смешные утконосы, неповоротливые броненосцы и множество других забавных животных. Мама обещала, она увидит их завтра. Вдруг послышались крики, беготня сотни ног. В дверь каюты, где спала Полли и её родители, громко застучали. Чей-то встревоженный голос потребовал, чтобы они немедленно поднялись наверх. Полли смертельно хотелось спать, а ещё досмотреть сон про броненосцев и утконосов. Она сидела на кровати и торопливо заплетала косички. Папа и мама быстро поднялись и теперь одевали её. Раздавались стуки откидных кроватей, дверей, ступенек лестниц. Полли слышала такие звуки, когда они отплывали из Гуаякиля,  и множество людей одновременно поднимались на борт и занимали каюты. Сейчас наоборот. Всем срочно требовалось выйти на палубу. К топоту, возгласам и стукам, создаваемыми людьми, присоединился ещё звук. Его издавал корабль. Он вдруг дал знать себя. Корабль скрипел, корабль подавался. С усилием, еле заметно, но основательно, стены смещались относительно друг друга, потолок кривился, пол дрожал. Корабль  ожил. Он дышал, он боролся, восстанавливая  покореженные внешней болезнью составляющие. Люди понимали, ему трудно. Наступит мгновение, и он сложится карточным домиком.

         Полли и её родители занимали каюту без окон. Они не могли видеть, что происходит  снаружи. Когда они вышли и пошли по лестнице, где уже толпились люди, Полли удалось заглянуть в боковой иллюминатор. За бортом, в лучах корабельных прожекторов вздымались чёрные волны. Они надвигались на корабль. Каждая последующая волна накрывала предыдущую. Круглые часы на стене показывали третий час ночи.

         Кто-то закричал: «Тонем!» Толпа на лестнице осела, люди, будто сжались, а потом распрямившейся пружиной разом двинулись по лестнице, расталкивая соседей. Полли никогда не видела людей такими неодетыми, непричесанными, неприбранными, не накрашенными. Красные потные лица, раскрытые рты,  голые шеи. До мертвенной белизны вцепившиеся в поручни пальцы. От людей дурно пахло, они сквернословили, дрались. Локти  сталкивались с локтями, плечо отодвигало плечо. Ещё ценились вещи. Толпу будоражила брань из-за оторванной ручки чемодана, зажатого между телами несессера. Но кто-то уже летел сломя голову, бросив всё. Полли заметила  молодого симпатичного мичмана. Когда они поднимались на корабль, он вежливо подал руку маме, принял саквояжи у отца. Мичман приятно улыбался, словно не существовало большего счастья, чем принять их на судне, где он служил. Позже Полли заметила, как точно так же он улыбался другим людям. Теперь этот мичман, появившись внизу лестницы, грубо работал локтями. «Мне надо наверх, мне надо наверх!» - огрызался он на просьбы пассажиров вести себя повежливее. Он стремился на палубу, туда же, куда и остальные. Зубы мичмана скалились, как у хищного зверя.

         С пронзительным визгом охнула толстуха, которой наступили на ногу. «Берегите детей!» - крикнул  пожилой мужчина. Заглянувший в люк  помощник капитана потребовал, чтоб детей передавали на палубу. Мама не отпустила Полли. Она передала её отцу, тот высоко поднял дочь над толпой, чтобы не раздавили. Сидя на плечах отца, Полли смотрела на других детей. Как и её,  их несли на плечах.

         За кормой бушевал шторм. С неистовым рёвом огромные чёрные волны катились по безбрежному океану. Полли не знала океан сердитым. Он всегда встречал её ровным, ласкающим взгляд безмятежным простором. Над ним летали белые птицы, по нему плыли серебристые корабли, сопровождаемые благодушными дельфинами, теми, что всегда спасают людей, попавших в беду.  В небе застыли кучеряшки облаков. Таким океан был на картинках. Полли наблюдала на картинках и шторм. Это когда гибли люди. Люди держались за мачты, к ним приближались прозрачные подсинённые валы воды. На картинках беда и покой были контрастны. Полли поняла, настоящий, страшный шторм нельзя изобразить. Ну, если только не закрасить картину чёрным. Настоящий шторм, это когда полный мрак. Прожекторы от садящихся аккумуляторов высвечивают лишь несколько ярдов у корабля. На самом судне тлеют светлячки сигнальных огней. Обескровленные, перекошенные страхом лица, попадая в свет, вспыхивают и застывают в воздухе, витая  масками из музея восковых фигур.