Казнен неопознанным… Повесть о Степане Халтурине

Он вернулся в центр и стал ходить по лавкам, прицениваясь и выбирая подарки. Денег у него было мало, а сидельцы запрашивали порядочно. Торговаться Степан не умел и потому, ничего не купив, уходил в другую лавку.

Но вот его внимание привлекла яркая вывеска «Рождественские подарки». Степан вошел в большой магазин, где светились китайские фонарики и мерцали блестящие елочные украшения. Никогда не видавший ничего подобного, Степан долго ходил по магазину, удивляясь обилию заморских товаров.

Пока он выбрал для сестер бусы и купил для матери цветной полушалок, на улице совсем стемнело.

«Пожалуй, вначале зайду к Трощанскому — это где-то недалеко, а уж потом — к Павлу», — решил он и зашагал в конец Московской.

Старый двухэтажный дом выходил окнами в палисадник, где стояли все в инее кудрявые липы. В нижнем этаже светилось окно. Калитка была распахнута. Степан вошел во двор.

На широкой открытой террасе виднелись две двери. Степан решил постучать в первую, подошел поближе и увидел ручку звонка. Постоял, прислушался, потом дернул два раза. Послышался дребезжащий звук и женский немолодой голос издалека, снизу:

— Кто там?

— Можно видеть господина Трощанского? — кротко спросил Степан.

— А как передать?

— Скажите, от Евпиногора Ильича.

«Вдруг не пустят, может, Евпиногор Ильич не повидал Трощанского или забыл сказать обо мне?» Но вот дверь скрипнула, на террасе мелькнул свет. Степан увидел человека с лампой в руке, высокого, длинноволосого, с бритым лицом, с темными большими глазами.

— Здравствуйте! Входите и закрывайте дверь, я — Трощанский.

Степан закрыл дверь. Трощанский крепко пожал ему руку.

— Рад! Рад знакомству. Евпиногор говорил о вас много хорошего. Пойдемте, я представлю вас друзьям.

Степан разделся в передней, пригладил рукой сбившиеся на лоб волосы, вслед за Трощанским вошел в просторную комнату, где под широким абажуром горела «молния», освещая мягким желтоватым светом человек до пятнадцати молодых бородатых людей, рассевшихся на стульях и диване, вокруг большого стола.

— Господа! Прошу внимания! — властным голосом заговорил Трощанский. — Рекомендую вам нового товарища, который, я надеюсь, будет членом нашего кружка, студента земского технического училища — Степана Халтурина. Его горячо рекомендовал мой друг, ссыльный студент Петербургского университета Вознесенский, соратник Дмитрия Каракозова.

Все дружно, приглушенно зааплодировали.

— Минуточку, друзья, — поднял руку Трощанский. — Степан Халтурин еще мальчиком спас моего друга лютой зимой, когда тот замерзал в метель, сбившись с дороги. Подождите аплодировать, друзья. За этот поступок я сам готов его расцеловать. Но вместе с отважным революционером он спас еще и двух жандармов.

За столом захохотали.

— Я тоже считаю, что это он сделал напрасно, — усмехнулся Трощанский. — Однако тогда он был подростком и многого не понимал. Зато, кажется, в прошлом году, во время взимания податей он на глазах у всех избил урядника. Ему бы не избежать тюрьмы, но нашему юному другу повезло — урядника задрал медведь. Считаю, что своими аплодисментами вы выразили желание принять Степана Халтурина в наш кружок. Будем продолжать занятие.

Трощанский усадил Степана на свободный стул и, подойдя к столу, нетерпеливым жестом откинул назад длинные волосы,

— Итак, друзья, продолжим наш разговор о Парижской коммуне. Попробуем еще раз уяснить, в чем причины неудач коммунаров. Первая причина — в междоусобице, во внутренних спорах и разногласиях. Вторая — в нерешительности. Тогда как Версальское правительство опустошало провинциальные банки, тратя деньги; на вооружение, парижские коммунары взяли из государственного байка ничтожную сумму, не решившись национализировать все богатство. И, наконец, они не укрепили; и не вооружили национальную гвардию, тогда как в парижских арсеналах лежало 285 тысяч ружей.

Горькое, обидное поражение Парижской коммуны — предостережение другим. Захватить власть, оказывается, не значит еще победить полностью! — Трощанскии помолчал, словно подбирая нужные, весомые слова, и твердо, уверенно заключил:

— Будем надеяться, что если революционеры снова захватят власть, то уже не повторят печальных ошибок парижан.

Все зааплодировали.

— Есть ли вопросы, друзья?

— Вопросов нет, но я бы хотел дополнить, — сказал сидевший напротив оратора голубоглазый блондин с густыми, зачесанными назад волосами ж жиденькой шелковистой бородкой,

— Пожалуйста, Бородин.

— Я, господа, не могу согласиться с тем, что только указанные Трощанским причины привели к поражению Парижской коммуны. Я полагаю, что одной из решающих причин поражения было- вероломство пруссаков, беспрепятственно пропустивших к Парижу войска версальцев.

— Правильно! Я тоже так думаю, — крикнул кто-то из угла.

— А я поддерживаю господина Трощанского,

— Тише, господа, не шумите, не мешайте! — остановил Трощанский. — Мы выслушаем всех.

Степан слегка привстал, рассматривая тех, кто кричал. Он не думал, что кто-то осмелится возражать Трощанскому. Но такие нашлись.

Слева за столом поднялась смуглая девушка, с большими карими глазами: