Казнен неопознанным… Повесть о Степане Халтурине

— Душевное вам спасибо, Александр Александрович.

— Прочли? Ну как?

— Ох, и наревелся я над этой книгой! Сущая правда описана. Я этаких нищих сысоек видывал.

— Вы, молодые люди, должны учиться и думать над тем, как переустроить жизнь.

— Мы бы рады…

— По пятницам у меня собирается кружок самообразования. Вы непременно приходите.

— Спасибо, Александр Александрович. Приду… А где же мне можно располагаться?

— У нас есть свободная комната за кухней. Там тепло, и мешать вам не будут. Пойдемте посмотрим.

Степан взял ящик с инструментами и направился вслед за хозяином.

Комната оказалась подходящей. И главное — в ней стоял старый кухонный стол, который можно было использовать как верстак. Туда уже были принесены доски, приготовленные еще летом.

— Все хорошо, — сказал Степан. — Пойдемте взглянем, где и какие делать полки.

Хозяин указал простенок и дал приблизительный. чертеж с основными замерами.

Степан, достав желтый складной аршин, тщательно проверил размеры и улыбнулся.

— Все понятно, Александр Александрович, сделаю в лучшем виде.

Степан работал с упоением. Ему было лестно сознавать, что на полках, которые он сделает, выстроятся ряды книг. Их бережно возьмут и будут читать те самые молодые люди, что сидели тогда в читальном зале.

Может быть, и он сам станет выбирать лучшие из книг, которые разместятся на полках…

Степан работал в одной рубашке, закатав рукава. Шаркающие звуки рубанка радовали и веселили его. В руках гуляла молодая сила, и работа была ему всласть.

Александр Александрович несколько раз заглядывал, любовался, но не решался прервать похожее на глухариное токование самозабвенное пение рубанка.

Только когда начало темнеть, он снова заглянул в комнату, пропахшую смоляным духом, и пригласил Степана обедать.

За столом, крытым накрахмаленной скатертью, расселись домашние и гости. Степан оказался девятым, он стесненно умостился с краю. И хотя все держались просто и говорили дружески, Степан чувствовал себя неловко и старался есть одной рукой, пряча другую под стол. Степана не обременяли вопросами, очевидно, хозяин предупредил, что он простой деревенский парень, и просил не смущать его.

Степан постепенно освоился и стал прислушиваться к разговору. Худощавый человек в пенсне, в вицмундире с золотыми пуговицами, говорил назидательно:

— У нас в гимназии, господа, на днях была облава. По приказанию инспектора всех гимназистов отправили на молебствие, а в это время неизвестные личности произвели обыск в классах — искали прокламации и запрещенные книжки.

— И что же — нашли? — испуганно спросила хозяйка — миловидная немолодая дама с высокой прической.

— Разумеется, нет! — поднял палец учитель. — Но этот случай глубоко возмутил педагогов и стал известен гимназистам. В коридоре на стене они нарисовали жандарма, который роется в парте.

— Как же реагировал директор?

— Он собрал совет и призвал, чтоб мы энергичнее боролись с нигилизмом.

— А что гимназисты, действительно читают запрещенные книги? — спросил хозяин.

— Если считать запрещенными книги Писарева, Добролюбова, Некрасова, то — да, читают, — поднял снова палец учитель. — И, очевидно, берут эти книги у вас, дорогой Александр Александрович.

Хозяин лукаво улыбнулся в бородку. Степан несколько раз повторил про себя имена Писарева и Добролюбова, чтобы запомнить.

— Я не знаю, господа, правда ли это, — вполголоса заговорила сидевшая рядом с молчаливым военным белокурая женщина, — будто бы на днях арестовали Клавдию Кувшинскую — наставницу епархиального училища.

— Да, у нас тоже об этом говорят, — подтвердил учитель. — Слышно, у нее нашли запрещенные книги.

— Жаль. Это очень славная, очень милая девушка, — вздохнула хозяйка.

— Поговаривают, — опять оживился учитель, — что будто бы полицмейстер жаловался губернатору на ссыльных и просил ходатайствовать о том, чтоб их сослали из Вятки в глухие места.

— Это бесчеловечно!

— И сошлют! — забасил военный. — В политических ссыльных начальство видит главное зло. Их считают распространителями крамолы.

— Ну какая у нас крамола? — усмехнулся Александр Александрович. — Вот в Петербурге, говорят, революционеры собираются создавать партию и выпускать газету.

— Как? Легально?

— Нет, разумеется, тайно.

— Да, свободолюбивые веянья становятся вое сильней и сильней, — заключил учитель. — Молодые люди никак не хотят мириться со старыми порядками… Вы как смотрите на это, молодой человек? — обратился он к Степану. — Слышал, вы учитесь в техническом?

— Да. Только поступил… Как смотрю, еще не знаю. Пока присматриваюсь…

— Ага! Видали? — привстал учитель. — Только поступил, а уже присматривается… Сейчас много среди молодежи таких, которые присматриваются. И они скоро, очень скоро заговорят… Да, они скажут свое слово. Это люди из деревень, из гущи народа…

После обеда гости уселись за лото, продолжая прежний разговор, и Степан ушел работать.

Уже поздним вечером, когда библиотека опустела, Степан зашел к хозяину.

— На сегодня хватит, Александр Александрович, приду в следующее воскресенье.

— Уж очень вы тщательно все делаете, Степан, можно бы попроще.