Казни Дьявольского Акра

– Благодарю, леди, – кивнула мисс Буревестник. – Прямо сейчас нам нужно подготовить этих детей к путешествию обратно, в Лондон.

* * *

Мы отправились назад, в дом, за рюкзаками и пальто, а имбрины тем временем составили план операции. Мисс Ястреб отвергла возвращение в Лондон той же дорогой – через линию фронта и ничейную полосу – как слишком рискованное, и остальные с ней согласились. Будь у нее только мы, она бы, наверное, так не сомневалась, но Юлиус и Себби вряд ли пережили бы переход через зону боевых действий.

Мисс Крачка (очень напряженная и час от часу все более растерянная) предложила более безопасный вариант. Предполагалось, что мы выйдем из петли через небольшую прореху в мембране, про которую знала только она. Таким образом мы сможем попасть не во внешний мир в ноябре 1916 года, а сразу в настоящее время.

– В ваше настоящее, – уточнила она, хмурясь. – Когда бы это ни было.

До нее, кажется, начало доходить, что эта петля уже схлопнулась и она застряла здесь в ловушке закольцованным обломком прошлого… а ее сестра – нет.

– Снаружи петли вы найдете современную железнодорожную станцию, – сказала мисс Ястреб. – Оттуда «Евростар» домчит вас до Лондона за два часа и со всеми удобствами.

– Мембрана не слишком далеко отсюда, – прибавила мисс Крачка. – Но блуждать все равно не стоит. Я снаряжу самых быстрых коней, а мы с сестрой станем сопровождать вас по воздуху.

Мисс Ястреб бросила на нее взгляд, в котором смешались жалость и благодарность. Они обнялись, расцеловались в обе щеки, и мисс Крачка, подпрыгнув в воздух, в вихре крыльев и перьев перекинулась в птицу – крупную белую морскую чайку с черной полоской через голову, сильно напоминавшей ее берет (который вместе с остальной одеждой шлепнулся на пол). Издав хохочущий вопль, она стремительно вылетела в окно.

– Как я скучаю по ее апломбу, – с грустью сказала мисс Ястреб.

– Ну, вы ее хотя бы иногда видите, – проворчал я.

– Хотя бы. Но я подумываю закрыть петлю, собрать головы и перебраться к вашим имбринам в Лондон. Теперь, когда семеро – или сколько вас там есть – наконец собрались, эта петля свое отслужила.

– Но если вы дадите своей петле схлопнуться, разве не будет труднее видеться с сестрой?

– Я слишком долго держалась за этот осколок прошлого. Пора мне ее отпустить.

Тут до нее дошло, что ее слушаю не только я, но и вся честная компания. Мисс Ястреб осеклась, напряглась и побыстрее сменила тему.

– Нам нужно еще еду спасти – не пропадать же ей. – Она шагнула к столу и принялась кидать нам несъеденные багеты. – Суйте в рюкзаки, да поживее. Вы можете проголодаться в поезде, а кормежка там неоправданно дорогая.

Он этого разговора с ней мне сделалось грустно, в груди засаднило. Ее боль была такая… зримая: ссутуленные плечи, глубокие морщины вокруг глаз. Но главное, что я ее понимал. Сколько народу охотно провело бы всю свою жизнь среди призраков и теней прошлого, если бы им только дали такой шанс? Любой родитель, потерявший ребенка, любой любовник, потерявший… потерявший свою пару: будь у них такой выбор, разве не поступили бы они точно так же? У всех у нас душа в дырах; у меня самого бывали дни, когда я что угодно на свете отдал бы, чтобы только залатать свои… хоть ненадолго. Хорошо, что выбора у меня не было. И еще лучше – что не было способностей имбрины. А не то искушение злоупотребить ими меня бы окончательно сломало.

Мы собрали свои пожитки, загрузив, по приказу мисс Буревестник, еще больше оставшихся от обеда припасов себе в рюкзаки. Бронвин оценила вес своего кофра и привязала его к спине прочной веревкой. Потом все спустились на первый этаж и стали ждать мисс Крачку. Просторная, усыпанная соломой комната сейчас была совершенно пуста: звери собрались снаружи и дивились на полосы тьмы, оставленные в небе Юлиусом, которые только-только начали потихоньку заполняться. Наши потихоньку болтали, а я пытался как-то подготовиться к тому, что ждало впереди. Я уже много месяцев не сидел верхом, да и раньше-то был не особенно в этом силен. По крайней мере, если не пускать лошадь в галоп, подумал я, шанс у меня есть.

Этот самый шанс был моей последней мыслью, потому что в ту же секунду на улице поднялись крики, пронзительные и панические. Мы все кинулись к заляпанному сажей окну. Небольшой флигелек во дворе пожирал огонь; звери мчались врассыпную. Мисс Ястреб с мисс Буревестник ринулись в двери, но не успели они добежать, как створки вынесло внутрь, они сорвались с петель и сшибли мисс Ястреб на пол. Мисс Буревестник замерла, потом сделала медленный шаг назад.

У меня стиснуло живот. Я уже знал, что сейчас войдет в комнату, не успев еще увидеть глазами. Пусто́та, на четвереньках, завывающая, как полоумная псина: глаза истекали тьмой, пасть – кровью. На шее – ошейник, на нем – поводок. Другой его конец держал мужчина в немецкой военной форме, вошедший следом за нею в комнату.

С пустыми глазами. Пусто́та узрела меня и натянула поводок в струну.

– Лежать, мальчик! – рявкнул ее хозяин, дернув поводок, и пусто́та обрушилась на пол пружиной трепещущей мускулатуры.