Казнить его дважды

Он ничего не сказал. А я ждал. Закрыв глаза, он облизал губы, потом моргнул и посмотрел на меня.

– Когда это случилось, мистер Скотт?

– Этим утром. Около десяти часов, может быть, чуть позже.

Он сказал совсем тихо:

– Видимо, мне следовало сообщить вам прошлым вечером еще кое-что.

– Не скрывайте от меня ничего, – строго сказал я.

Он молча смотрел куда-то мимо меня.

– На этот час это все, что я знаю, – сказал я. – Но остаются еще невыясненными многие вопросы, и это ваша вина. И если вы сможете ответить на них, то это будет чертовски здорово.

– Я не могу. – Его худое лицо еще больше посерело. – Не могу, – повторил он еще раз. – Свои поступки, – он сделал жест рукой, – я могу объяснить, но вот другие... – Он снова облизал губы. – А как погибла мисс Антуанетт?

– Ее застрелили. Кто-то стрелял из винтовки. Когда она была перед кинокамерами на съемке последнего фильма Джереми Слэйда, – ответил я. – Но может, настало время вам отвечать на вопросы, а не задавать их?

Издатель "Инсайда" выпрямился в своем кресле и посмотрел на меня. Его челюсть уже твердо заняла свое место.

– Вы не хотите больше работать на меня, мистер Скотт?

Он выглядел немного нагловатым, очевидно хорошо понимая, что нападение – лучшая защита. Или у него была какая-то серьезная опора.

– Я принял решение вчера вечером, – ответил я. – Буду работать до самого конца, что бы ни произошло. Но только если вы будете откровенны со мной и если вы чисты. А если нет, то идите ко всем чертям. – Я немного помолчал. – Но вы должны признать, что не давали мне возможности хорошо поработать.

Уэверли кивнул. Потом поднял руку и провел ею по волосам, коснувшись места, где была шишка. Или того, что теперь от нее осталось.

– Я на самом деле признаю, что не сказал вам всего. Но у меня есть веская и серьезная причина, по которой я этого до сих пор не сделал. Объясню, в чем дело. Я и сам едва ли защищен. Но не имею ни малейшего представления, почему это все закончилось так трагически...

Мой клиент замолчал и вздохнул. Потом быстро начал:

– Прошлым вечером, около девяти, мисс Антуанетт буквально ворвалась в мой офис. В руке у нее был пистолет.

– У нее в руке... подождите минутку, – прервал я его. – Ваша секретарша говорила, что никто не проходил мимо нее.

На его лице появилось раздражение.

– Мисс Принз запрещено курить в офисе, а она – настоящая раба никотина. (Я догадался, что он сам не курит.) Она часто выходит в дамскую комнату, чтобы удовлетворить свое страстное желание. Мы оба делаем вид, что я об этом не знаю. Я так думаю, что она отлучилась покурить, когда пришла мисс Антуанетт. Но в данный момент это не так уж важно. Мисс Антуанетт на самом деле ворвалась в мой офис с пистолетом в руке.

Он замолчал.

– О'кей, продолжайте.

– Мисс Антуанетт была просто в ужасном состоянии. Она плакала и пребывала в полном смятении. Она кричала что-то вроде "Вы чудовище, преступник!".

Я не очень уверен в том, какие еще были слова. Наступило замешательство, и я с опасением смотрел на ее пистолет. Вполне оправданное чувство, если разобраться. И она выстрелила в меня из этого пистолета.

– Да не может быть! – вырвалось у меня.

Гордон Уэверли посмотрел на меня как на человека, который не понимает обычную человеческую речь, и повторил:

– Да вот может быть. Она пыталась убить меня.

Глава 12

Я спросил:

– Она выстрелила в вас здесь, в этом офисе?

– Именно так, – кивнул Уэверли.

– Тогда если пуля не попала в вас, то здесь где-то должен быть след от нее.

Он сдержанно, но с некоторым раздражением ответил:

– Очевидно, она не очень хорошо прицелилась. – Он отодвинулся в кресле и ткнул указательным пальцем назад.

Как только он это сделал, я сразу же заметил дырку. Маленькое темное пятнышко на одной из бежевых панелей, которыми были облицованы стены.

– Я просто разочарован, что такой опытный человек, как вы, после целой минуты наблюдений не смог заметить место, куда угодила пуля, – невольно проговорил Гордон. Но потом он улыбнулся и извинился. – Мне не следовало предаваться сомнительному удовлетворению от сарказма. Но ваш образ действий, мистер Скотт, скажем так, несколько грубоват. Во всяком случае, вот дыра от пули, которая чуть не попала мне в голову. Могу я продолжить?

– Пожалуйста, продолжайте, – усмехнулся я.

– Я был просто поражен. Не стоит и говорить, а может быть, мне следует это сделать, я не имел никакого понятия о том, что с ней стряслось. Признаюсь, я был напуган. Если говорить более точно, я окаменел. Если бы она выстрелила из этого дьявольского пистолета еще раз, она могла бы попасть в меня, и сейчас я уже ничего вам не мог бы рассказать. Но она не стала больше стрелять, – заключил Уэверли. – Покачнулась и разразилась рыданиями.

Я достал сигарету и сунул ее в рот, а потом вспомнил, как Уэверли говорил о "рабе никотина", и вопросительно посмотрел на него. Он кивнул. Я получил разрешение, зажег сигарету и глубоко затянулся. Может быть, именно поэтому мисс Принз не разрешали курить. Если она будет дышать еще глубже, чем делала это прошлым вечером, ей придется полностью обновить свой гардероб.

Уэверли продолжал: