Казнить нельзя помиловать

Джин шагал, насвистывал и щурился на яркое солнце. Он остановился у киоска с мороженым, а потом от нечего делать свернул с улицы во двор. Сесть на лавочку, съесть пломбир… глядишь, и в голове что появится, а то такая тоска в последнее время – хоть вешайся, и стихов путных нет, все скулеж какой-то. Трасса, бывшая много лет его спасением, теперь не смогла принести облегчения. Хотя и подарила этот вот город, зеленую широкую улицу и ясный день начала мая.

Джин сидел на скамейке у одного из подъездов, с наслаждением лизал мороженое и глядел по сторонам от нечего делать.

А квартал-то из богатеньких будет. Вон какие подъезды ухоженные, окна сплошь пластиковые – веяние времени. И машины у подъездов припаркованы не абы какие. Центр, что ни говори, всегда останется местом обитания элиты. Он вспомнил себя, детство в хрущобе на окраине города, унылые, словно придавленные дождем, девятиэтажки, вечную грязь даже летом, но поморщился и усилием воли изменил мысли. Нафиг. Это было давно и неправда.

Во дворе пусто – ни тебе бабушек на скамейке, ни раскрытых окон, из которых орет музыка и свешивается помятая рожа мужика-после-ночной. Ну да, здешние мужики по ночам спят, а не колотятся на заводе. Вот посмотреть бы, какие тут бабы.

Словно в ответ на его мысли к детской площадке подошла девушка – вернее, молодая женщина – с девочкой лет четырех-пяти. Бросила на скамейку маленький рюкзачок, посадила дочку на качели… Джин посматривал на них, прислушивался к неразборчиво-звонким голосам, любовался стройной фигурой молодой мамаши. Видно, весна пришла в этот город совсем недавно – все ходили еще в куртках, по обочинам дорог и на теневой стороне бугрились остатки грязного снега, а на тротуарах хлюпала грязь, даром, что квартал приличный. Светлые сапожки у девицы – и не боится в таких по распутице шлепать? И курточка светлая…

Джин встал, подошел поближе – как раз в тот момент, когда молодая мама рассмеялась чему-то, стянула модный темно-красный берет и тряхнула головой… Все было другим – одежда, прическа, но этот жест – словно не стильная короткая стрижка на голове, а копна пышных кудрей – этот жест он запомнил сразу и навсегда. И глухо сказал:

– Маринка…

Девушка обернулась, скользнула по нему взглядом. И улыбнулась:.

– Джин… Правда, ты…

– Я…

– Какими судьбами?

– Попутными. Бродягу, сама знаешь, ноги кормят… А ты-то здесь как?

– Живу я тут, – сообщила Маринка, снимая девочку с качели. – Четвертый год уже….

– Замужем?

– Да…

Они сидели в большой светлой гостиной, на очень мягком и невероятно красивом диване. Диван был новым. Не продавленным. Не таким, к каким он привык. Здесь не таким было все – шикарно отремонтированные комнаты со светлой мебелью, огромная кухня, вся бело-серая, словно кусочек Северного полюса, бронированная дверь со сложным замком. Не такой была и та, что сидела рядом и очень серьезно смотрела на него.

В первый момент, попав в эту квартиру, Джин обалдел настолько, что про все забыл. Просто ходил из комнаты в комнату – а их много было, штуки четыре, что ли, – и смотрел, смотрел. Маринка увела дочку в детскую, переоделась и чай приготовила – невероятный какой-то чай, зеленый, как теперь модно, и какие-то аппетитные пирожные принесла, а он все смотрел. Все пытался найти в шикарной этой обители хоть след той девчонки, которую знал много лет, любил и ждал. Не было следа этого, не было. Разве только книжные полки, заставленные корешками – и потертыми, и совсем новыми – чуть-чуть напоминали о прошлом.

– Ну, рассказывай, – услышал он, наконец.

– Что рассказывать… – Джин растерялся. – Мы так давно не виделись, что… Живу.

– Как живешь?

– Хорошо живу…

– Все так же?

– Так же…

– Можно и не спрашивать, – она скользнула взглядом по его косухе, длинным волосам, потертым джинсам, задержалась на потрепанном шмотнике у ног.

– Осуждаешь?

– С чего… Сама такая была.

– Кто бы тебе поверил…– усмехнулся Джин.

– Да, пожалуй, что никто бы не поверил. Сама себе уже не верю.

– Почему ты здесь? Почему не в Москве, не в Питере, не… – он запнулся… – в Новосибе?

Она улыбнулась.

– Здесь чистый воздух. У Дашеньки астма, ей в Москве хуже. А тут… зелень, промышленности нет. До Москвы близко. И потом, у мужа тут офис…

– Кто он у тебя?– поинтересовался Джин как можно безразличнее.

– Экономист, – рассмеялась Маринка. – У него своя фирма, но это неважно…

– Где ж ты его нашла-то… – пробормотал Джин.

Маринка дернула головой.

– На вокзале…

– Ну да, где ж еще…

– Нет, правда, на вокзале. В Питере. Шесть лет назад. Пела в переходе, он увидел, подошел. Пойдем, говорит, со мной. Я и пошла. Мне тогда все равно было…

– А Сэм…

– А с Сэмом не было у нас ничего. Совсем. Я не нужна ему была…