Казнить нельзя помиловать

Когда Дженни стала взрослым психиатром общей практики, а надушенный консультант удалился на покой, ей отвели тот самый участок в Лондоне. Джордж был одним из пациентов, который перешел к ней по наследству. Она рассказала мне, что он женился во второй раз, недавно у него родилась дочка, он переехал в новый дом и управлял независимым кафе, которое приносило неплохой доход. Дженни очень постепенно снимала его с антидепрессантов (если делать это слишком быстро, велика вероятность рецидива). У Джорджа все было прекрасно, не считая временных периодов сниженного настроения раз-два в год. Уже больше трех лет ему и в голову не приходит покончить с собой. Услышав про Джорджа, я ощутил смутную радость (вероятно, просто слегка перебрал джин-тоника). Прямо увидел перед собой его широкую улыбку. Дал себе слово в ближайшем будущем заглянуть в его кафе. В этот момент я понял, чем и за что я расплачиваюсь. За свои нашпигованные адреналином дела я поступаюсь вот этим вот чувством. Если мне повезет, какой-нибудь солиситор расскажет мне, чем завершился процесс какого-нибудь человека, с которым я познакомился по медико-юридической работе, но я никогда не имею возможности узнать, как сложилась их жизнь через много лет, если, конечно, они не нарушают закон снова. Даже мои коллеги судебные психиатры, работающие в государственных службах и следящие за судьбой пациентов, вынуждены вычеркивать из числа своих подопечных самых стабильных, чтобы освободить место для группы риска. Такие больные либо выписываются под наблюдение взрослого психиатра общей практики вроде Дженни, либо возвращаются к семейным врачам-терапевтам, поскольку считается, что риск у них настолько низок, что они не нуждаются в наших узкоспециальных ресурсах (которых и без того не хватает на всех). Сейчас, когда я вспоминаю, как работал в судебно-психиатрических отделениях и тюрьмах, я понимаю, что мерой успеха для нас с коллегами было то, что мы больше не видели своих пациентов или заключенных. Уверен, многие из них сумели добиться успеха и стабильности, несмотря на тысячи сложностей своего неблагоприятного социального положения, но я никогда не удостоюсь чести увидеть это своими глазами – как нарушивший брачные обеты отец, уже не имеющий прав на свою семью.

Глава двадцать пятая. Убийца, который не может переменить пятна свои^[3]

Не успело развеяться похмелье после моей импровизированной встречи с Дженни, как в мою электронную почту просочилось следующее дело об убийстве. При первом же знакомстве с материалами я вполне оценил, как потрясен был бы человек, непричастный к моей профессии, узнав о деле мистера Элджина Смитсона. Родные его жертв имели полное право возмущаться действиями властей. Как можно было выпускать на свободу человека, который совершил не одно убийство, а два, а потом собрался с силами и убил в третий раз? Что это, как не должностное преступление? Неужели никто не должен за это ответить?

Элджину было за 60, и он ожидал суда в тюрьме Белмарш – это тюрьма категории А на юго-востоке Лондона, где держат самых опасных преступников страны. Среди ее знаменитых питомцев – Джонти Брейвери, 17-летний юноша, страдающий аутизмом, который сбросил шестилетнего мальчика с балкона в галерее Тейт, Абу-Хамза, одноглазый экстремист-подстрекатель, вдохновленный образом капитана Крюка, и Джулиан Ассанж, самый неподходящий кандидат на роль наперсника.

В конце 2019 года, примерно за полгода до нашей встречи, Элджина обвинили в убийстве его бывшей подруги. Он задушил ее поясом от халата. Потом он попытался покончить с собой и нанес себе тяжелые ранения, что до жути напоминало дело Арнольда: вышел из квартиры, бросив тело жертвы на полу в кухне, и прыгнул прямо под автобус.

Биография Элджина во всех подробностях читалась в сотнях страниц истории болезни, которые мне прислали. Он родился в Доминиканской Республике и вырос в нищете – в семье было 14 детей. У троих была шизофрения, а следовательно, Элджин был генетически предрасположен к психическим расстройствам. Он рассказывал, что у него было трудное детство – в частности, он регулярно терпел воспитательные побои от своего отца, когда тот возвращался из своих постоянных отлучек.

– Мы все получали ремня, а мне доставалось чаще и сильнее всех, – рассказывал Элджин психологу несколько лет назад.

Были даже неподтвержденные подозрения, что у отца вторая семья. Я не могу не осуждать подобную измену, но все равно просто диву даюсь, как человек мог управляться с таким количеством потомства – при том, что у меня было всего двое, и то руки у меня вечно были заняты, а кошелек вечно пуст.