Казнить! Нельзя помиловать! (СИ)

А потому — вышли с Коляном на железку и по шпалам направились подальше от места погрузки… Отошли на километр: железка петляла среди деревьев и мы были бы совершенно не видны уже через 400–500 метров, но лучше перебдеть, чем недобдеть… Вроде здесь можно остановиться… — решил я; отпустил руку Николая и скинул рюкзак с плеч. Николай сделал то же самое… Молча развязали горловины и начали доставать из рюкзаков продолговатые предметы, завёрнутые в куски холста. Выложили все — десять свёртков на шпалы и начали разворачивать — один за другим… Десять бутылок тонкого стекла, заполненных компонентами для создания адской смеси — напалма! Не жалкого подобия — "коктейля Молотова", а полноценного напалма, от которого нет спасения! И заварилась адская кухня: откупоривались бутылки; смешивались в двух пустых бутылках компоненты, и разливались в освободившуюся тонкостенную тару… И всё это — неторопливо, аккуратно, не проливая ни одной капли на мерзлую землю и — не дай бог, на одежду… Помучились на морозе, отогревая по несколько минут пальцы в меховых варежках, но справились… И снова — замотали в холстины, чтобы не звенели друг об друга и не разбились случайно!!!

Две пустые бутылки, оставшиеся после смешивания — тщательно протерев, закинул за сугроб метрах в 35–40 от железнодорожного полотна. Дырки, от провалившихся под снег бутылок и с паровоза не увидишь — горб сугроба скрывает… Основное дело сделали — теперь можно и передохнуть. И перекусить: и за завтрак и за обед и за ужин: там, куда мы пойдём, поужинать не получится… Перекусили плотно; "облегчились" принудительно и направились к месту разгрузки. Смотреть тут не на что: первый состав отправлен; идёт погрузка второго состава, а к месту погрузки подкатывают, гремя гусеницами и пыхтя клубами отвратительно воняющего чёрного дыма, трактора с прицепами. С них спрыгивают другие зеки и сбрасывают с прицепов брёвна на мёрзлую землю… И тут видно не равноправие: одни, стоя на верху брёвен, сталкивают их шестами, а другие — зацепив железными баграми с крюком на конце, волокут их к месту погрузки и складывают в штабеля-горки… И видно: на повозках зеки здоровые, сытые, да по сезону одетые, а тащат брёвна доходяги, одетые кто во что… Разгрузились; залезли на повозку. И тут неравенство: сытые уселись на бревно в начале повозки, за высоким бортом, а доходяги — остались стоять… Трактор, гремя гусеницами пополз по дороге к делянкам, на которых валили и обтёсывали стволы, а мы почапали — на своих двоих, следом. Что нам целый день делать на морозе — мы пойдём в лагерь. В невидимости, конечно… Там и в тепле можно пересидеть — не мешая местным… И даже на кроватях охраны в казарме полежать: в пустых бараках зеков тоже можно, но вши…

Пока охрана несла службу, Колюня успел даже поспать три часа, да и я вздремнул вполглаза… Трудно это: лежать на соседней койке, да держать парня за руку, как маленького: вдруг кто зайдёт, а на кровати спит чужой человек? А после ужина пришлось переместиться в оружейку, где в специальных стойках стоят винтовки охранников. Там хоть и холоднее, чем в казарме, но не на морозе же! Дождались сигнала отбоя и через полчаса просочились из казармы… Темно, только тусклые лампы, выхватывают местами жёлтыми пятнами света, некоторые участки территории… Нам надо к бараку воров… У входа — пара крепких парней в ватниках… Хорошо, что снег утоптан — не скрипит под ногами. Подошли, зашли за спины; разделились и несколькими ударами нейтрализовали сторожей. Можно было бы и зарезать, но кровь на снегу?!… Зашли в сени, затащив за собой сторожей… Развязали горловины рюкзаков; достали и выстроили в ряд бутылки с напалмом. Толкнул дверь в барак: внутрь влетели вырубленные сторожа, а за ними полетели бутылки с напалмом! Колюня поджигает фитиль, а я мечу горючие снаряды внутрь. Первые — веером — поближе к нам: отсекающий огонь! Звенит разбитое о стойки нар стекло; вспыхивает огонь! И следом за первыми бутылками — вглубь полетели уже остальные. Звон стекла; вспышки пламени; испуганный, злой, полный боли крик — всё смешалось в какофонию звуков! И нам пора: я захлопнул дверь в барак; Колюня припёр её плечом; я загнал под двери плоские короткие колышки… Чтобы дверь с той стороны не открыли — если кому удастся прорваться сквозь завесу огня! Последний штрих: с последней бутылки жидкость течёт на пол; в неё летит загоревшаяся спичка и Коляныч быстро захлопывает наружную дверь. Всё — теперь сгорят и колышки-стопоры… И — ходу от барака; в окнах барака заплясали отблески пламени, но часовые пока ещё тревогу не поняли. Хотя… — со звоном разлетелись стёкла в окне барака! Но в нём — решётки, а приток свежего воздуха — так просто подарок для уже ревевшего, как дикий зверь, пламени… ТРЕВОГА!!! Засуетилась, забегала охрана; внутрь зоны втянулся весь состав охраны, ощетинившись винтовками! А пламя уже вырывалось из разбитого окна; из под дверей в барак; чёрный дым валил из всех щелей… Кто куда, а мы — в казарму охраны: в ближайшие пару часов здесь точно никого не будет. Можно будет и вздремнуть…