Казус бессмертия

Петр не хотел с ним общаться по одной простой причине. Соседский чабан был самым натуральным евреем. Натуральней не бывает. Высокий, тощий и жилистый, с длинным горбатым носом, ноздри которого жили своей, отдельной от тела жизнью. Седые волнистые патлы торчали на голове во все возможные стороны, и плавно переходили в длинную, растрепанную и давно не мытую бородищу. Высокий лоб был испещрен морщинами вдоль и поперек, и эти морщины совершенно непредсказуемо двигались, как им вздумается, создавая на коже абстрактные узоры. Выглядел этот еврей стариком, хотя и достаточно крепким. На вид ему можно было дать не более семидесяти лет.

Обнаружить еврея в чеченском высокогорье было для Петра немалой странностью. Но самое большое удивление вызывало то, что по всем человеческим признакам чабан каждый день находился в состоянии жуткого похмелья. Петр постоянно задавал себе вопрос: где еврей берет алкоголь? А ответа не было потому, что Петр судил о положении соседского чабана по своему собственному. Собственное же положение Петра называлось одним словом, и это слово звучало так – рабство…

* * *

Хозяин – зажиточный чеченец Иса Мансуров – купил его осенью девяносто девятого года в Урус-Мартане, привез в свое селение и посадил в глубокую и просторную яму, где уже находились двое пленников. Первым был молодой лейтенант-танкист – мальчишка еще – украденный где-то в Ингушетии. В не совсем трезвом состоянии его заманили, якобы, к проституткам, дали по голове кастетом и привезли куда надо. Он сидел в яме уже больше двух месяцев. Его доставали наверх раз в неделю и качественно били, после чего сбрасывали вниз. Отлежавшись, он обычно начинал смеяться и шутить, осторожно раздвигая сведенные болью разбитые губы. Он был детдомовцем, и у него не имелось никакой родни – ни богатой, ни бедной. Поэтому он врал чеченцам, что ни попадя. Те не теряли надежды получить за него выкуп. Лейтенант прекрасно представлял себе то, что людей, желающих заплатить за него деньги, в природе не существует. Это касалось и Министерства Обороны. Он знал, что обречен, но никогда не унывал и всегда смеялся, называя своих жадных мучителей тупорылыми и жадными носорогами.

Вторым ямным заседателем был бизнесмен откуда-то из Подмосковья. Он чудесно отдыхал на одном из горных курортов Кабарды, пока не решил сходить в туалет, расположенный в заднем дворе кафе. Вместо того, чтобы вернуться к блюду с дымящимся шашлыком, он с разбитым в кровь лицом, в связанном состоянии, проделал многокилометровый путь, валяясь в кузове грузовика, и оказался в филиале горного курорта, в роли которого выступила мансуровская яма. Находился он в ней всего две недели и чувствовал себя спокойно. Выкуп должны были привезти вот-вот, благо с деньгами у бизнесмена все было в порядке. Он, практически, не общался ни с лейтенантом, ни с Петром. Помощи в выкупе танкисту не предлагал, хотя знал, что того, в конце концов, убьют. А лейтенант и не просил. Но смотрел на бизнесмена гордо и свысока, и даже иной раз – с великодушной снисходительностью. И была в этом обреченном мальчишке какая – то сила житейской всепонимающей мудрости, которая дается только зрелым, прошедшим через многие жизненные трудности, людям.

Петра поднимали каждый день на заре. Иса знал о том, что он – бывший заключенный, и никакой родни у него нет. Знал он также, что схвачен Петр был в Карачаево-Черкесии при попытке перейти грузинскую границу. Знал, что выкуп за него получить невозможно и поэтому покупал его просто для своих хозяйственных нужд (как рабочую скотину), так как такой неперспективный, да еще в возрасте, невольник стоил совсем недорого. Поэтому Петра употребляли для различных дел. Он чистил коровники, носил воду, рубил дрова, и занимался другой подобной грязной работой. Тумаки он получал постоянно и ото всех. Даже от детей. Побои всегда сопровождались руганью, но Петр, не обращая на все это внимания, покорно выполнял, что прикажут.

Вечером его спускали в яму и всем давали есть. Кормили одинаково. Рацион состоял из котелка густой несоленой кукурузной каши и ведра воды. Ложек не было и потому ели руками. Лейтенант, смеясь, говорил, что чеченцы отступают от требований своей религии, так как развели у себя под носом самый натуральный свинарник. Бизнесмен кривил лицо, но кашу все равно ел и, насытившись, удовлетворенно отрыгивал…

Все закончилось в первый день зимы. Утром Петра подняли наверх, и он стал заниматься своей обычной работой. Через несколько часов во двор к Исе въехал грязный УАЗик. Какой-то представительный бородач зашел в дом, неся в руках плоскую коробку от автоматных патронов. Спустя двадцать минут, уже без цинковой коробки, он появился на крыльце в сопровождении довольного Мансурова, который что-то прокричал своему младшему брату Селиму. Бизнесмена достали из ямы, и он сам залез в машину. Бородач обнял Ису на прощание, сел в УАЗик, и укатил, увозя проплатившегося страдальца к хорошей сытой жизни.