Казус бессмертия

Шенгеле брезгливо поморщился и, не обратив внимания на последнюю реплику старого еврея, продолжил:

– Я несколько месяцев сидел у Мансурова в яме, пока он устанавливал, кто я такой. Когда выяснилось, что у меня нет никаких родственников, и я из себя в материальном плане ничего не представляю, так как отсидел пятнадцать лет в колонии строгого режима, Иса приспособил меня для работы…

– Постой, постой… – Агасфер удивленно задрал брови. – За твои художества ты получил всего пятнадцать лет?

Шенгеле раздраженно взмахнул рукой:

– Да нет, конечно! Гэбэшники сфабриковали дело и засадили меня по статье сто семнадцатой Уголовного Кодекса РСФСР. Вышло, что я – маньяк-извращенец…

Бороду Агасфера расколола ехидная усмешка, и он вкрадчиво поинтересовался:

– Пятнадцать лет, говоришь, сидел? А на чем?

Рот его раскрылся и он, свалившись с камня на траву, принялся безудержно смеяться. В отблесках разгоревшегося костра его тело причудливо изгибалось, и ноги молотили в воздухе подобно пропеллерам винтового самолета.

Шенгеле сидел, сжав челюсти. Глаза его в свете костра казались раскаленными от стрельбы пулеметными дулами. Агасфер вдруг приподнялся на локтях и противным гнусавым голосом проквакал:

– Петя, Петя, Петушок – золотой гребешок… – И опять завалился на траву.

Память Шенгеле вдруг выбросила яркое воспоминание. Он держит левой рукой за волосы голову еврейской девушки лет двадцати. Вина ее ужасна! По пути от железнодорожной станции до лагеря она пыталась несколько раз выпрыгнуть из грузовика! Правая рука в белой перчатке сжимается в кулак и начинает яростно бить это лицо с ненавистными чертами. Через несколько секунд нос превращается в лепешку. Огромные карие глаза скрываются под кровавой пеленой. Знакомый голос кричит: «Хотела уйти от справедливого возмездия, сука?! В печь ее! Живьем!». Люди в черных плащах подхватывают изуродованную девушку и уносят ее. Пропитанная кровью перчатка летит на землю…

Лицо женщины резко сменилось лицом хохочущего Агасфера. Мозг Шенгеле полыхнул яростью. Он сунул руку в сапог, вытащил нож и, сбросив чехол, прыгнул на старого еврея. В прыжке рука его взметнулась вверх, и лоб с громким стуком уперся во что-то твердое и болезненное…

Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на траве. Агасфер сидел на камне и с интересом рассматривал нож. Заметив, что Йозеф пришел в себя, он сказал:

– Хороший нож. Арабский. На клинке даже надпись имеется. Она гласит… Хотя, какая тебе к черту разница, что она гласит… Как самочувствие?

Лоб болел. Шенгеле потрогал его рукой и обнаружил прямо в центре большую шишку.

– Чем это меня так? – спросил он.

– Булыжником, − охотно пояснил Агасфер.

Он нагнулся, поднял с земли круглый увесистый голыш и показал его собутыльнику.

Шенгеле, потирая лоб, уселся на камень. Агасфер надел на нож чехол и сунул его себе за голенище сапога. Он сказал:

– Нож, понятное дело, это подарок мертвых ваххабитов. А пистолета какого-нибудь ты там, случайно, не припрятал?

– Нет, − соврал Шенгеле.

Еврей налил чачи и они выпили. Боль во лбу у Йозефа стала стихать. Агасфер миролюбиво сказал: