Казус бессмертия

– Как же, забудут они про тебя, − сказал он. – Политика – штука грязная. В твоем случае на ум приходит сразу огромное количество вариантов. Например: русские не поднимают скандал, связанный с уводом тебя от петли, а американцы или англичане, или еще кто-либо, взамен не мешают производить очередную социалистическую революцию где-нибудь в Буркина-Фасо. Хотя, для такой одиозной фигуры как ты, любое Зимбабве – тьфу, мелкая монета. Но не следует забывать, что у западных спецслужб тоже имеются доказательства связи русского государства, допустим, с Пол Потом, а то еще и сведения об участии в приватизации богатств России банкирского дома Ротшильдов. А на фоне последнего предположения ты выглядишь балаганным скоморохом, потому что те, кого ты убил, уже давно мертвы, а те, кто продал Родину за бесценок, еще живы, не желают никаких скандалов, и обладают теперь огромными деньгами и властью. Вот и не угадаешь, каким образом выпали кости. Зато понятно одно. То, что ты еще жив, и ответственным за это лицам не сделали больно – вопиющая, грязная несправедливость!

Шенгеле, никак не отреагировав на вредную речь старика, продолжил свой рассказ.

Спецслужбам явно было не до него. Он тешил себя надеждой, что те, кто его засадил, не вспомнят о том, когда ему положено освобождаться. Но не тут-то было.

В относительно теплый для Тверской области летний день он вышел из ворот колонии уверенным в том, что никому больше не нужен. Во внутреннем кармане пиджака сиротского серенького костюма, купленного вместе с дешевыми туфлями в тюремной лавке на деньги, заработанные при шитье фуфаек, лежал паспорт на имя Питера Пидерса, документ об освобождении и небольшая сумма, ибо всякий знает, что на фуфайках много не заработаешь, тем более – в тюрьме. К нему тут же подошли два здоровенных, обритых наголо гражданина в штатском, взяли его под локти, подняли над землей и швырнули в открытую заднюю дверь черного тонированного джипа. Там находились еще двое таких же мордоворотов, которые, не церемонясь, обыскали Шенгеле с головы до ног, отобрали документы с деньгами и приказали сидеть смирно, предварительно выдав мощную затрещину для лучшего понимания торжественности протекающего момента.

Везли его несколько долгих и нудных часов, и когда поездка закончилась, все вышли из машины во дворе большого и красивого особняка, расположенного за кирпичным забором, имеющим высоту не менее четырех метров. Йозефа пригласили в дом, и провели в просторную комнату. Ему предложили сесть на диван, что он и сделал. Осмотревшись, Шенгеле понял, что находится в гостиной. Мебель и хрустальные люстры позволяли судить о том, что хозяин особняка является лицом отнюдь не бедным, а даже совсем наоборот. Кроме богатой обстановки об этом свидетельствовал также запах дорогого коньяка и хороших сигар. Йозеф в одиночестве сидел на диване и ждал неизвестно чего.

Но вскоре в комнату вошли двое. Одного из них он узнал. Пятнадцать лет назад тот был лейтенантом КГБ, и его звали Олегом Суховым. От молодого парня в нем не осталось ничего. Сейчас это был солидный господин в модном костюме и дорогих туфлях с длинными узкими носками. Пухлое лицо и аккуратный круглый животик указывали, что живется ему совсем неплохо. О возрасте свидетельствовала жидкая проседь в волосах. Шенгеле неожиданно вспомнил, что согласно утверждениям Фрейда туфли такого рода несут в себе явный фаллический символ. Но носки суховской обуви из-за чрезмерной длины загнулись вверх, и он слегка напоминал то ли лыжника, то ли персонажа одной из арабских сказок. Йозефу захотелось рассмеяться, но он сдержался.

Второй человек был одет проще, и, как бы – по-домашнему. Он был старше Сухова и волевое, жесткое его лицо сразу давало понять, что хозяином всех диванов, люстр и, скорее всего, самого Сухова, является именно он. Они остановились в трех шагах от Шенгеле, с минуту смотрели на него как на деталь интерьера, а потом принялись разговаривать между собой. Йозеф понял, что он для них – никто. Просто доставленный по приказу неодушевленный предмет, понадобившийся владельцу особняка для какой-то одноразовой цели. Хозяин говорил:

– И вот этот заморыш является тем, о ком ты рассказывал?

– Да, Юрий Юрьич, − отвечал Сухов.

Он держался с достоинством, но в его манере общения все равно чувствовалась лакейская почтительность.

– Сколько ему лет?

– Восемьдесят восемь.

– Ты смотри, хорошо сохранился!

– Именно про это я и говорил. Организация, в которой я раньше работал, засекретила документы, связанные с изобретенной им сывороткой. Достать результаты оттуда – невозможно…