Казус Эдельман (о культуре дискуссии в современном декабристоведении)

«Жаль, что автор рецензии не дала мне возможности поспорить с нею по существу. Но здесь, похоже, нужно сделать определенную скидку на то, что рецензент еще не набрала достаточного опыта научного анализа и научной полемики. Возможно, в будущем О.В. Эдельман напишет монографию, посвященную именно Павлу Пестелю, где учтет все мои недочеты и продемонстрирует “серьезный и вдумчивый свежий взгляд”, которого ей так недоставало в моей книге. Пока же ей хочется пожелать освоить источники и историографию, приобрести навыки корректного цитирования и пользования справочным аппаратом. Успехов ей»[14]

.

2.

А теперь — мораль, из этого казуса, на мой взгляд, вытекающая.

Многообразие научных корпораций образуется по двум пересекающимся основаниям: организациям («вертикаль», «пирамида»)  и темам («горизонталь», «сеть»).

Первое основание — очевидно. Научные корпорации «организационного», типа — это университеты, институты, музеи, библиотеки с их отделами, кафедрами, центрами, факультетами и другими подразделениями. Организация — это жесткая иерархия, многоступенчатая вертикаль («пирамида») научной власти. Карьерный рост осуществляются здесь по тем же законам, что и в учреждениях ненаучного профиля. Из истории и личного опыта мы знаем множество примеров, когда социальный конформизм перевешивал профессиональные достоинства ученого.

«Тематическое» основание — не столь очевидно и, скорее, виртуально. В отличие от организаций здесь преобладают горизонтальные («сетевые») связи.  Ученые, разбросанные по всему миру, осознают себя как члены разнообразных корпораций: слависты, германисты, романисты (языковой принцип); африканисты, американисты, востоковеды  (территориальный принцип); античники, медиевисты, новисты (временной принцип) и т.д.

Способы образования иерархии в «тематических» научных корпорациях отличаются от корпораций «организационных». Здесь на первый план выдвигается качество научной продукции, измеряемое признанием большего или меньшего числа членов корпорации. Можно заключить, что наука, как производство верифицируемых идей, развивается, прежде всего, по тематическому основанию.

Двойственность научной корпорации приводит к взаимовлиянию взаимоисключающих принципов. Обладатель «организационного» административного ресурса обладает большими, в сравнении с рядовым научным сотрудником, возможностями для продвижения своих идей  в «тематической» корпорации. Но верно и обратное. Лидеры «тематических» иерархий рано или поздно занимают почетные посты в научных организациях.

Это преобразование символического капитала в реальный порождает острую конкуренцию за место в «тематической» иерархии. Свобода критических высказываний обеспечивается слабой формализованностью «тематических» научных сообществ. Проживая в разных городах и странах, коллеги (в данном случае это латинское слово можно перевести, как «связанные одной темой») зачастую знают друг друга только по публикациям.  Они мало зависят друг от друга и поэтому могут позволить взаимную критику «по гамбургскому счету».

Вышеупомянутые «тематические» корпорации объединяют сотни и даже тысячи членов. Но внутри них существуют и более дробные деления. Теоретического предела дробления нет. Мне довелось беседовать с ученой дамой, которая с гордостью заявила, что после того, как ее научный руководитель ушел в мир иной, она — единственный в мире специалист по золотоордынским баням. На практике для существования «тематической» корпорации, регулярно созывающей конференции, выпускающей периодические сборники, необходим десяток специалистов, к которым «на огонек» периодически заглядывают коллеги-«смежники».

Литературоведы часто группируются по персональному принципу. В славистике известны блоко-, набоко-, бродско- и еще очень многие «веды». Российские историки образуют корпорации специалистов, изучающих значимые события нашего прошлого:  преобразования Петра Великого, «великие реформы» Александра II, три русские революции начала XX века и т.д.  Этот описательно сформулированный перечень, свидетельствует, что у историков осознание «частных» общностей менее устойчиво, чем у филологов.