Кейджера Гора

— Это не только здесь, — сообщил мне он, — то же самое Ты увидишь и через сто пасангов, за исключением перекрестков и отворотов. Это осложняет доставку снабжения фургонами с востока на запад или наоборот. Фактически дорога выступает в роли стены.

— То есть, это сделано исходя из соображений обороны, — заключила я.

— Совершенно верно, — подтверди незнакомец.

— А куда вы направляетесь? — задала я мучавший меня вопрос.

— В Венну, — ответил он.

— И когда вы планируете прибыть на место? — поинтересовалась я.

— К завтрашнему утру, — не стал скрывать парень.

— Тогда сегодня вечером, — сказала я, — когда вы соберетесь ложиться спать, вам не нужно будет заковывать мои ноги в кандалы. Я не убегу.

— На живот, смазливая Лита, — хмыкнул он, — и скрести свои запястья за спиной.

Мне ничего не оставалось кроме как сделать то, что потребовал незнакомец.

— Эту ночь Ты проведешь не только с цепью на лодыжках, — заявил он, накидывая петли на мои запястья, — но и со связанными руками. А еще я прикую тебя за шею к колесу фургона.

— Что вы собираетесь со мной сделать? — спросила я.

— Привезем в Венну и передадим тебя в офис Архона, — ответил парень.

Глава 17 Цементная платформа

Мой подбородок подцепили большим пальцем и грубо потянули вверх.

— Нет, это не моя Тутина, — буркнул мужчина и, сопровождаемый служащим Архона, сошел с круглой цементной платформы и растворился в толпе, запрудившей оживленную улицу.

Очевидно, это была важная улица в Венне. Она вела к рыночной площади. Платформа, на которой я стояла, находилась на левой стороне улицы, если смотреть в сторону площади, на углу перекрестка с переулком, выходившим на общественный невольничий рынок, занимавшим квадрат приблизительно пятьдесят на пятьдесят футов. Позади этого открытого места возвышалось мрачное здание с зарешеченными окнами, в котором рабынь держали ночью. Также в этом здании находился офис служащего Архона.

С того места, где я стояла, были видны несколько прикованных цепями девушек, сидевших или полулежавших. Когда кто-то проявлял интерес и подходил, чтобы рассмотреть их повнимательнее, они становились на колени. Служащий Архона, по крайней мере иногда, появлялся из двери и, присоединившись к потенциальному клиенту, принимался нахваливать девушку, в расчете на то, что мужчина предложит за нее цену. Их продавали. А меня нет, по крайней мере, пока. Мне дали понять, что, если в течение десяти дней никто не заявит на меня права, то я также буду выставлена на продажу. Их нисколько не волновало, что я могла бы быть свободной женщиной. Им надо было покрыть расходы на мое содержание. Они уже выяснили, что мой Домашний Камень, если таковой у меня вообще был, не был камнем Венны, Ара или одного из их союзников, так что, в любом случае, без денег и без каких-либо верительных грамот, я была законной добычей работорговца.

Цементная платформа, нагретая солнцем, обжигала ноги. Мои руки затекли, поднятые над головой и удерживаемые в таком положении браслетами кандалов на запястьях, свободными, но достаточными, чтобы я не могла вытащить из них кисти рук. Цепь кандалов проходила сквозь кольцо, свисавшее на другой цепи с горизонтального бруса, закрепленного под прямым углом на массивном вертикальном столбе. Имелся еще наклонный брус, для поддержки, соединявший середины горизонтального и вертикального. Конструкция получилась довольно крепкой и устойчивой, и я не сомневалась, что она выдержала бы вес дюжины мужчин. На торец горизонтального бруса был прибит листок бумаги, на котором было что-то написано, то ли объявление, то ли объяснение. Мне его показали, перед тем, как прибить на место, но я, будучи неграмотной, разумеется, понятия не имела, что там могло быть. Понятно, что мне было очень любопытно узнать, что же там написано.

Внезапно я поймала на себе пристальный взгляд одного из мужчин в толпе, остановившегося и уставившегося на меня. На мгновение меня охватила паника. Что если он опознал во мне Шейлу, Татрикс Корцируса. Впрочем, уже в следующий момент до меня дошло, что он всего лишь глазеет на меня, праздно и небрежно, как любой мужчина мог бы разглядывать рабыню. Я в очередной раз пожалела, что мне не дали одежду. Меня пробрала такая дрожь, что даже звенья цепи кандалов зазвенели. Я не привыкла к тому, чтобы меня рассматривали подобным образом, настолько прямо, откровенно, искренне и не скрываясь. Не выдержав, я отвела взгляд. Когда же я, набравшись смелости, повернула голову, зеваки уже не было. Он ушел. Трудно сказать, задавался ли он вопросом, на что я могла бы быть похожа, корчась у его ног, или же его интерес был скорее умозрительным, более теоретическим или академическим, например, он прикидывал, сколько я могла бы принести, если меня продать с торгов.

— Леди, добрая леди! — окликнула я закутанную в одежды сокрытия и вуали даму, проходившую мимо меня.

Я решила попытаться упросить ее прочитать для меня надпись на листке бумаги над моей головой.

— Пожалуйста, добрая леди!