Кейджера Гора

Отныне я больше не была Татрикс. Теперь я буду отзываться на кличку Лита. Зато с этой кличкой у меня было связано множество воспоминаний. Меня просто трясло от любви к Друзу Ренцию.

— Ты можешь подать мне вино, Лита, — сказал он.

— Да, Господин, — сказала я, поднимаясь с пола и морщась от боли.

Я стояла на коленях у ножки высокого стула, с любовью глядя на своего господина. Друз Ренций небрежно держал в руке кубок вина. Он даже позволил мне пригубить из него, но с противоположенной стороны от того места где кубка касались его губы.

— Я знаю, что Вы не поверите мне, — не выдержав, заговорила я, — и я не хочу быть наказанной за то, что сказала это, но я люблю Вас.

— Теперь, когда Ты — моя рабыня, и на твоем горле мой ошейник, — усмехнулся Друз, — это уже, так или иначе, не имеет никакого значения, не так ли?

— Я полагаю, что не имеет, — улыбнулась я. — Но я правда люблю Вас.

— Я думаю, что это вполне возможно, — пожал он плечами.

— Но, почему Вы сопротивлялись моим ухаживаниям в Корцирусе? — задала я давно мучивший меня вопрос.

— А разве Ты не играла со мной? — поинтересовался Друз.

— Нет, — призналась я.

— Тому было много причин. Нас разделяла глубокая пропасть. Я полагал, что Ты — Татрикс, а я был простым солдатом. Кроме того я занял свою должность обманным путем. Ведь в действительности я служил Аргентуму и Ару, а вовсе не Корцирусу. Добавим сюда то, что хотя я с первого взгляда опознал и одной своей частью принял в Тебе рабыню, но другая моя часть сопротивлялась этому, ведь фактически, несмотря на свидетельство моих чувств, Ты была свободной женщиной. Таким образом, при тех обстоятельствах было важно, несмотря на мучившее меня противоречие, обращаться с Тобой с уважением и достоинством.

— Скорее Ты предпочел бы обращаться со мной с помощью силы и господства, — улыбнулась я.

— Да, — не стал он спорить. — Также, не забывай, что определенная часть меня признавала, что Ты, скорее всего, была рабыней. Ну и как в таком случае, я, воин Ара, мог бы признаться самому себе, что у меня могли бы возникнуть некие чувства к рабыне? А еще твоя мелочность, твоя жестокость и неискренность не позволяли мне самому принять подобные чувства. Я не хотел чувствовать себя дураком. Ведь я полагал, что столь надменная и могущественная Татрикс, смотрела на меня с брезгливостью и презрением. Стоит ли удивляться, что я мечтал увидеть Тебя в моем ошейнике, в моих цепях, и под моей плетью.

— Вы все еще страдаете от того, что я — рабыня? — спросила я.

— Нет, — усмехнулся Друз Ренций.

— И даже то, что я прирожденная рабыня? — уточнила я.

— Нет, — ответил он.

— Но Вы проиграли серебряный тарск Публию в пари по этому вопросу, — напомнила ему я.

— Это была ставка, которую, я, сам не отдавая себе в этом отчета, надеялся потерять, — признался Друз.

Я провела языком по его колену, медленно, с любовью, и с надеждой посмотрела в его глаза. Он наклонился и поставил кубок на пол, справа от стула.

— Ты — роскошная прирожденная рабыня, — взяв мою голову своими руками, большими, сильными руками, проговорил он.

— Простите меня, Господин.

— А я не возражаю, — улыбнулся он.

— Замечательно, — обрадовалась я.

— Фактически, это даже нравится мне, — признался он мне.

— Как хорошо, — прошептала я, наслаждаясь тем, что он держал мою голову в своих руками, пусть это и было похоже на то, как если бы он держал голову своей собаки.

— А есть ли мужчины испытывающие привязанность к своим рабыням, — поинтересовалась я, — ну хотя бы немного?

— Некоторые мужчины привязываются к ним намного больше, чем немного, — вздохнул Друз.

— Даже к прирожденным рабыням?

— К ним — особенно, ведь они самые лучшие, — улыбнулся он.

— Рада услышать это.

— Впрочем, я полагаю, что в каждой женщине, если хорошо поискать, можно найти, прирожденную рабыню.

— Думаю, что Вы правы, Господин, — согласилась я.

И я почувствовала, как Друз потянул меня к своим губам, наполовину затаскивая на стул. Потом, держа мою голову, не прекращая целовать, он повернулся, и я начала опускаться назад на колени, рядом со стулом. На этот раз мой господин присел передо мной, и затем, сквозь накатившее возбуждение, я почувствовала, что опрокинута на пол.

— Я люблю Вас, — зашептала я. — Я люблю Вас, мой Господин!

— Я сделала Вас слабыми? — поинтересовалась я, уже лежа на мехах любви в ногах его кровати, с то время как он пристегивал цепь к моему ошейнику.

— Нет, — ответил Друз Ренций.

Изогнувшись, я дотянулась до него, и поцеловала, изысканно и интимно.

— Ай-и-и-и! — вскрикнул мужчина от неожиданности и удовольствия.

— Я вижу, что мой господин говорит правду, — улыбнулась я, на миг отрываясь от него.

— Самка слина! — прорычал он и, отбросив весело звякнувшую цепь, снова подмял меня под себя.

— Я буду для Вас сотней рабынь, — страстно шептала я ему в ухо, — тысячей!

— Ты будешь ими, — прошептал он. — Я прослежу.

— Несомненно, мой господин уже устал, — заметила я, — и должен отдохнуть. Я остановлюсь и подожду.

— Еще нет! Не останавливайся! — велел мне Друз.

— Очень хорошо, — протянула я.

— Ненасытная шлюха! — проворчал он. — Ты что, думаешь, что я из железа?