Кэйтлин и Купидон

– Знаю, – отвечаю я. Но это не так. Не совсем так. На подобный случай не предусмотрено какого-то свода правил, где Гарри выражал бы свою последнюю волю и говорил, что я должна быть счастлива. В один день он был здесь, а на следующий его уже не стало. Поэтому я старалась подавить любые всплески эмоций по отношению к другим мужчинам и не обращать на них внимания. Но в последнее время мое тело как будто снова ожило, и когда мужчины вроде Уильяма или Стью смотрят на меня, я чувствую их взгляд каждым дюймом кожи, словно меня бьет током.

Когда мы добираемся до нашей виллы, я шлепаюсь на песок прямо перед ней.

– Ты действительно думаешь, что мне можно? – спрашиваю я.

– Конечно, Кэйт, – говорит Верити, плюхаясь рядом. – Он хотел бы, чтобы ты была счастлива.

– Вот поэтому я тогда и разозлилась на тебя, помнишь? – признаюсь я. – Насчет Джереми.

– Я решила, что это как-то связано с твоим отцом, – отвечает подруга.

– Наверно, отчасти. Но я не могла понять, почему ты хочешь испортить что-то настолько идеальное…

– Это не было идеальным, Кэйт. И я не хотела все испортить, это просто случилось как-то… само собой.

– Да, извини. Я не совсем правильно объясняю, – произношу я. – Возможно, я завидовала. Что ты так легко можешь жить дальше.

– Это было нелегко, – напоминает она слегка суровым тоном.

– Я так злилась на тебя. – Я качаю головой. – Прости. Я все поняла неправильно. Не знаю, что на меня нашло. Я думала о том, как запрещала себе двигаться дальше. Но также и о том, что мне никогда даже не хотелось изменить Гарри. Мне казалось неправильным, что ты вообще сделала подобный выбор. Я не знаю, понятно ли говорю? Или снова несу херню?

Верити сжимает мое плечо:

– Ты не несешь херню, ты говоришь вслух о том, что тебя волнует, – вот что важно. Но… – Она делает паузу. – Мы с Джереми – это не вы с Гарри. Ты не можешь жить нашей жизнью вместо своей, представляя, как это могло быть у вас. У тебя свое будущее.

– Вот именно, – я медленно киваю. – Именно это я и пыталась делать.

Мне хочется кричать, орать, вскочить и встряхнуться, как собака. В этом есть какое-то странное облегчение – слышать, как озвучиваются мои самые сокровенные мысли.

– Я сейчас жалею о многом, что случалось у нас с Гарри, – продолжаю я. – Все это крутится в моей голове. Все наши ссоры. Иногда я кричала на него, потому что он не соответствовал красивой картинке в моем воображении. Я постоянно сравнивала нашу жизнь с жизнью других людей… – Я вздыхаю. – А потом, когда он погиб, ко мне пришло запоздалое осознание: мы были счастливы… а я даже не замечала.

– Зато он замечал.

Я смотрю на нее. Верити вытащила из сумки шоколадный батончик и не спеша жует его, струйка карамели стекает по ее подбородку.

– Что ты имеешь в виду?

– Когда я бывала с вами, он так смотрел на тебя, так смеялся над всеми твоими шутками… даже дурацкими, – говорит она, и я вижу лицо Гарри столь ясно, будто он сейчас передо мной. – Вне всякого сомнения, он был очень, очень счастлив с тобой. Он наслаждался своей жизнью, Кэйт. Действительно наслаждался.

Я набираю пригоршню песка и начинаю зарывать свои ноги, посыпая их золотистой пылью.

– Тогда почему все это закончилось так быстро? – спрашиваю я, зная, что на этот вопрос никогда не будет ответа. Верити тоже начинает собирать песок, прибавляя его к моей куче, зарывая мои ноги еще глубже, пока гора песка не доходит до голеней.

Я помню, как через несколько недель после аварии проснулась ночью, покрытая потом, вцепившись в простыни на той стороне, где он спал. Мне потребовалась минута, чтобы вспомнить, почему его там нет и почему я кричу. Я сказала об этом Верити, а она собрала два больших чемодана и переехала ко мне. Затем, примерно через месяц, я проснулась и схватилась за нее, как привыкла делать, и отругала себя за то, что инфантильно вынудила лучшую подругу забросить собственную жизнь и своего парня, чтобы присматривать за мной. Тем же утром я сказала, что со мной все в порядке и она может съехать. А на следующую ночь я снова проснулась с криком, и кровать была пуста. Я хотела позвонить ей, но чувствовала, что не могу, не хочу продолжать обременять ее всем этим. Моя яркая, смелая подруга не обязана погружаться в серость вместе со мной.

– Я знаю, что должна перестать притворяться перед клиентами, Верити. Но как теперь я смогу это выносить? Продавать любовь, зная, что однажды она закончится болью?

Верити притягивает меня к себе, и слезы бегут по моим щекам. Ее лицо тоже мокрое, большие глаза блестят.

– Я бы сказала так: ваша история и ваша совместная жизнь того стоили.

– Стоили того? Верити, мое горе – это не деньги, потраченные на дорогой ужин в ресторане.

– Я имею в виду – если бы ты могла вернуться назад, нажать на кнопку, чтобы Гарри не явился на то новоселье и вы никогда бы как следует не познакомились. И какая-то другая женщина перенесла бы эту боль вместо тебя. Ты бы это сделала?